Особое место во всей этой возне вокруг новой гаубицы занимал отец Владимира Барановского - Стефан. Или Степан, как его уже практически повсеместно называли. Известный изобретатель оказался настолько увлечен новой работой, что отдавался ей всецело. Не говоря уже о том, что финансирование поступало исправно, а интерес проявлял сам цесаревич. Подобное обстоятельство теребило не только профессиональный интерес Степана, но и его честолюбие. Фактически, Маиевский был лишь формальным руководителем данного проекта, осуществлявшим организационную и административную работу. Основным его двигателем стал тандем из Павла Обухова и Степана Барановского, соответственно - главного инженера и главного генератора идей. И надо заметить - их работа шла очень продуктивно. Конечно, даже до нормального прототипа было еще далеко, но имелись все основания полагать, что года за два коллектив сможет разработать конструкцию и довести ее до уровня мелкосерийного производства.

Завод 'Бобер' тоже был весьма примечателен. Конечно, Николай Андреевич Аракс, командир гвардейского экипажа и директор 'Русского общества пароходства и транспорта' хотел получить просто обычный завод, способный поставлять на его предприятие остро необходимые ему силовые установки. То есть, паровые машины для речных пароходов. Ну и, заодно, изготовлять локомотивы. Хотя эта задача для него была факультативна, ибо не касалась личных интересов. Однако Александр рассудил по-другому и решил пойти намного дальше. Дело в том, что одного механического завода ему было мало. Ремонт ремонтом, но нужно было и перспективными разработками в области механизации заниматься. В связи с чем, на активно строящемся заводе 'Бобер', помимо основных цехов имелись опытные производства. Прикладные исследования были представлены тремя направлениями: паровые машины, двигатели внутреннего сгорания и турбины. Для каждого опытного производства выделялся отдельный изолированный корпус, и формировалась профильная рабочая группа из выпускников и студентов Московской военно-инженерной академии, а также энтузиастов-разночинцев.

По паровым машинам Александр сориентировал рабочую группу на водотрубные котлы и прямоточные цилиндры высокого давления, благо, что при необходимости нужные стали, потребные для дела можно было заказывать на металлургическом заводе цесаревича в Москве. Конечно, возможности по маркам сталей были весьма ограниченны, но, в любом случае, сильно лучше, чем по миру в целом из-за наличия мартеновских печей и определенной культуры легирования. Это породило довольно интересный дизайн-проект. Прямоточные цилиндры высокого давления однократного действия соединялись в V-образные блоки по два, четыре и более штук. Вся конструкция получалась довольно компактной и весьма мощной по сравнению с обычными машинами. В первую очередь из-за весьма эффективных водотрубных котлов и очень высокому давлению по местным меркам. Причем стоит отметить, что подачу пара в рабочие цилиндры и его выпуск осуществляли по схеме, очень близкой к современной клапанной системе, приводимой в действие через цепную передачу от коленчатого вала. Это позволяло использовать фазы впуска-выпуска аккуратно и точно, что, в свою очередь давало очень мягкий ход двигателя и легкий пуск под нагрузкой.

Само собой, такой паровик только разрабатывался. На заводе же планировалось на первых порах изготавливать обычные горизонтальные машины двойного расширения. Тем более что в Российской империи остро не хватало даже их. Впрочем, после запуска новых разработок в серию Коломенский завод получал потрясающий карт-бланш на производство лучших в мире паровиков. Не говоря уже о том, что само по себе предприятие являлось большим прорывом на пути к индустриализации всей империи, выпуская даже довольно примитивные паровые машины.

Два других перспективных направления были представлены менее серьезно в силу того, что приходилось заниматься разработками практически с нуля. В первую очередь тут трудились над так называемым калоризаторным двигателем, о котором вообще мало кто из читателей знает. Хотя он имел место в истории. Мало того, подобные двигатели довольно долго производились и эксплуатировались в силу своей простоты, надежности и неприхотливости в топливе. Конечно, коэффициент полезного действия у него был ниже, чем у того же дизеля, но этот двигатель мог совершенно спокойно работать на сырой нефти, что являлось решающим преимуществом в условиях неразвитой топливной промышленности. В сущности, при использовании газогенераторов, калоризаторный двигатель работал на всем. Даже на сушеных коровьих лепешках. Чем снискал себе в свое время большую популярность, заняв свое законное место на тракторах, вытесняя оттуда менее эффективные паровые машины.

Ну и напоследок стоит отметить третье, еще более перспективное и наименее разработанное направление - паровые турбины. Александр отлично понимал, что пройдет не меньше десяти лет, прежде чем получиться 'родить' хоть сколь-либо адекватный паротурбинный двигатель. По самым скромным и оптимистичным подсчетам. Однако работать над ним стоило начинать уже сегодня, так как появление этих силовых установок позволили бы открыть совершенно новую эру в судостроении, выведя скорости и мощности на совершенно иной уровень.

В общем, работа над индустриализацией отдельно взятой губернии Российской империи, выделенной манифестом императора Александра 2 в отдельное великое княжество с очень широкой автономией, шла ударными темпами. Конечно, особого эффекта еще не наблюдалось, но вся Московская губерния стояла буквально 'на ушах' от необычайной для эпохи активности.

Елена отдыхала в чайной комнате, которую соорудил для собственной релаксации ее супруг. Лежа в полудреме на мягком, низком диване она думала, пытаясь увязать воедино самые разнообразные факты, крутившиеся в ее голове диким вихрем. За последний год очень многое в ее жизни изменилось. Из размеренной, тихой жизни английской принцессы девушка окунулась с головой в совершенно иной мир своего мужа. Но это было мелочью. Наиболее серьезным потрясением для нее стало поведение Александра. Да, конечно, цесаревич вел себя очень тактично и воспитанно, но Елена, выросшая в окружении породистых лондонских аристократов, чувствовала кожей, что он другой. Совсем другой. В Саше было что-то варварское и дикое, то, что вызывало в ней трепет и робость. Особенно эта качество проявлялось на фоне его братьев и родственников, аристократов редкой чистоты. Александр напоминал ей древнего викинга, которого помыли, причесали и научили манерам. Слегка. Однако все его существо вопило о чуждости этих, совершенно неорганичных для него условностей, которые он соблюдал только потому, что это было необходимо.