Когда я вошел в большой зал совещаний, все уже собрались и дожидались только меня. По рядам советников и генералов передавался вестник с объявлением войны. Оказалось неприятно видеть суровых мужчин такими растерянными и испуганными. Впрочем, сложно было их винить в этом — конфликты подобных размеров давно не навещали нас. Разве что вспомнить буйство предыдущего наместника Хель: так это войной нельзя было назвать — люди бежали, пытаясь спастись, огораживали, как могли, жилища, а бои велись где-то там, за околицей, и участвовали в них только подготовленные маги, вольные охотники и служители Алив. То, что заползало в Лирию этим теплым осенним вечером, касалось каждого жителя — и бродяги, и последнего разбойника, и благородного аристократа, и смиренного священника из какой-нибудь глубинки.

Убийцепоклонники никого жалеть не станут — для них любой человек, единожды прикоснувшийся к дару Пресветлой матери и признавший ее главным творцом, становится непригодным материалом. А нелюди у эольцев вообще за живых существ не считаются, даже на роль рабов не подходят. Сложно представить государство, в котором все жители поголовно — люди, однако Эола такова. На мой взгляд, это скорее говорит о дефективности подобной империи, нежели о ее величии. Хотя что врать? — государство самодостаточное, способное самостоятельно производить необходимое сырье и продукцию; богатые на природные дары горы, щедрая земля, мягкий климат, выход к теплому морю… — Эола предпочитала экспортировать излишки на другие материки, почти не нуждаясь в импорте. Да, Хель успела оторвать для своих почитателей хороший кусок маленького мира.

Впрочем, грех завидовать — Лирия уже не одно столетие процветает, не ввязываясь ни в какие конфликты и предпочитая иметь с соседствующими небольшими королевствами добрые отношения. Исключение составляет все та же Эола. А вот Окраинные земли, признанные вотчиной наместника, почему-то все географы причисляли к владениям Чистой земли, сколько императоры ни открещивались от такого «подарочка».

Но хватит об этом. Врагов, конечно, нужно уважать и уметь оценивать объективно, но не до такой степени. Убийцепоклонники везде останутся убийцепоклонниками, и от того, какие они строят дома и сколько раз посещают театры и храмы, посвященные Хель, лучше и добрее не станут.

Я плотно прикрыл за собой дверь, стараясь выровнять сбившееся дыхание после бега по лестнице. Мысли упорядоченностью не отличались. Что же затеяли творцы и каковы ставки в затеянной игре, что они отказались от выбранных ролей, поменявшись местами? Даже предположить страшно! Остается только выкручиваться всеми возможными способами.

Например, сейчас лучшим выходом было навесить на столь неосторожно подставленные уши советников побольше лапши и посмотреть, что из этого выйдет. Сочинять-то я всегда умел, как заправский сказочник.

— Добрый вечер, господа… — Окинул взглядом зал совещаний и поспешил исправиться: — Прошу прощения… и дамы. Я рад вас видеть, даже несмотря на печальный повод встречи.

На самом деле «дама» в зале была одна, и она меньше всего напоминала представительницу слабого пола. О Рэилен Тал в империи уже давно ходили легенды: скромная девушка из обедневшего графского рода неожиданно обнаружила в себе невероятные способности к боевому искусству и наукам стратегии, совершив головокружительную карьеру в армии. С ее подачи пересмотрели множество законов и устоявшихся мнений. И между прочим, в лучшую сторону. Но вот на пользу внешности Рэилен это не шло — уже немолодая, мужеподобная, накачанная, с коротким ежиком волос и суровым лицом воина «дама» одарила меня далеко не ласковым взглядом и вернулась к изучению вестника.

— Где император, Оррен? Что произошло? До нас докатились очень неприятные слухи об инциденте на бракосочетании… — Леран Дирр уже совладал с волнением и с самим собой, теперь снова став крайне подозрительным человеком, каким, собственно, и был большую часть своей жизни.

Стайка гражданских советников, чувствующая себя среди военных крайне неуютно, смотрели на меня из самого дальнего угла, словно надеялись, что я сейчас мило улыбнусь и признаюсь, что это была такая глупая шутка и никакой войны не будет.

— Да, инцидент неприятный, — согласился я, остро жалея, что Василий и Альга на совет не допущены. Пусть де-юре императором теперь был я, де-факто никто бы мне не разрешил своевольничать и выпячивать свое «хочу».

Теперь нужно было начинать рассказывать сочиненную наспех историю, надо добавить, историю, шитую белыми нитками, но за несколько минут, что я вымещал злость на каменной кладке хвальной комнаты, а потом, сняв дар, заращивал повреждения, придумать что-то более оригинальное и правдоподобное было очень сложно.

— Но дело не в инциденте, — продолжил, не дожидаясь обвинений из разряда «вечно вы, Риты, устроите», — я воспользовался хвальной комнатой императора, чтобы узнать, что случилось с моей дочерью и его императорским величеством…

— И Алив ответила? — не поверил народ.

— А почему нет? — удивился. — Я пока не переставал быть защитником.

Да-да-да… вру и не краснею, но что поделаешь? Жизнь укусит — не так запоешь.

— Подтверждаю, — поднялся с места Ливий. — Я лично видел, как Пресветлая мать снизошла до дружеского визита Оррену Риту… — ревниво пробормотал он, видимо сожалея о том, что к нему творец на чашечку чая по пятницам не заскакивает.