Шрифт:
– В Каэр Малод? Ты пришел оттуда? От кургана Кремма, с побережья?
– Я в походе. Я ищу копье.
– Копье Брийонак? – У нее как-то странно перехватило горло, и она заговорила высоким голосом. Теперь женщина, покачиваясь, смотрела куда-то мимо Корума. – Копье Брийонак и бык Кринанасса. Серебряная Рука. Придет Кремм Кройх. Придет Кремм Кройх. Он придет… – Голос снова превратился в тихий шепот. Казалось, со старческого лица исчезли морщины и оно обрело какую-то странную красоту. – Призовут Кремм Кройха, и он придет – его призовут… призовут… Но он будет носить другое имя.
Корум был готов заговорить, но предпочел изумленно слушать речитатив старой пророчицы.
– Корум Ллау Эрейнт. Серебряная Рука и Алый Плащ. Корум – вот твое имя, и ты будешь убит братом…
Корум начал было верить в силу этой старухи, но теперь поймал себя на том, что не может удержаться от улыбки.
– Может, я и погибну, старуха, но не от руки брата. У меня нет братьев.
– У тебя много братьев, принц. Всех их я вижу. И все гордые воители. Великие герои.
Корум почувствовал, как у него заколотилось сердце и желудок свело спазмой.
– У меня нет братьев, старуха, – торопливо повторил он. – Ни одного.
Чего ради ему бояться ее слов? Что она знает такого, что он отказывается признать?
– Ты боишься, – сказала она. – Я-то вижу, что говорю правду. Но не бойся. Тебе надо опасаться лишь трех вещей. Первая – это брат, о котором я сказала. Вторая – арфа. И третья – красота. Бойся лишь трех этих вещей, Корум Ллау Эрейнт, и больше ничего.
– Красота? Первые две, по крайней мере, понятны – но почему я должен бояться красоты?
– И третья – красота, – повторила она. – Бойся этих трех вещей.
– Я не хочу больше слушать твои глупости. Я сочувствую тебе, старуха. Но после твоих бед у тебя что-то сдвинулось в голове. Как я сказал, иди в Каэр Малод, и там пригреют тебя. Там ты сможешь избавиться от терзающего тебя чувства вины, хотя повторяю, что не считаю тебя виновной. А теперь я должен продолжить свои поиски копья Брийонак.
– Брийонак, господин мой, Воитель, будет твоим. Но первым делом тебе придется заключить сделку.
– Сделку? С кем?
– Не знаю. Я воспользуюсь твоим советом. Если уцелею, то расскажу людям Каэр Малода, что я тут увидела. Но и ты должен воспользоваться моим советом, Корум Джаелен Ирсеи. Не отказывайся от него. Я Айвин Пророчица, и то, что открывается моему взору, всегда оказывается правдой. И лишь последствий своих деяний я не могу увидеть. Такова моя судьба.
– Думаю, что и моя, – сказал Корум, отъезжая от женщины, – судьба бежать от правды. По крайней мере, – добавил он, – думаю, что большую правду предпочту маленькой. Прощай, старая женщина.
Она стояла в окружении замерзших сыновей, изодранный плащ трепетал на ветру, облепляя старое худое тело, ее высокий голос слабел, когда она еще раз крикнула ему:
– Бойся лишь трех вещей, Корум Серебряная Рука! Брата, арфы и красоты!
Корум предпочел бы, чтобы она не упоминала об арфе. Все остальное он мог легко посчитать бредом сумасшедшей женщины. Но он уже слышал арфу. И он боялся ее.
Глава пятая
Волшебник Калатин
Сгибаясь и падая под весом снежных шапок, стояли деревья без листвы, без плодов, а живые обитатели леса или умерли, или, теряя последние силы, покинули его.
Коруму был знаком этот лес – лес Лаар, где он впервые пришел в себя, изуродованный Гландитом-а-Краэ. Невольно он посмотрел на левую руку, на серебряную кисть и, коснувшись правой глазницы, вспомнил мохнатого человека и великана из Лаара.
На самом деле, все начал великан из Лаара – сначала тем, что спас ему жизнь, а потом… Корум отбросил эти мысли. В дальнем конце леса Лаар лежал западный край этих земель, и там должна была выситься гора Мойдел.
Он покачал головой, глядя на погибший лес. Теперь тут уж не живут племена варваров. И не мабдены уничтожили их.
Снова он вспомнил Гландита, исчадие зла. Почему зло всегда приходит с востока? Неужели эти земли обречены на какую-то особую судьбу, заставляющую их страдать из века в век?
И, полный этими неторопливыми мыслями, Корум въехал в чащу снежного леса.
Его со всех сторон окружили мрачные унылые стволы дубов, елей, вязов и рябины. Из всех деревьев леса, казалось, только тисы были в состоянии стойко вынести тяжесть снега. Корум припомнил рассказы о народе сосен. Неужели это правда, что Фои Миоре уничтожали широколиственные деревья, оставляя только хвойные? Что за причина заставляла их уничтожать обыкновенные растения? Каким образом деревья могли представлять угрозу для них?