Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
вернуться

Майоров Николай Петрович
Шрифт:

22. Вступление к поэме

Простой папиросный коробок Лежал на моем столе, И надпись на нем (Два слова всего): «Северный полюс». Но вдруг мне показалось, Что начал он светиться необычайным огнем, Что голубая крышка его ожила. И в глазах стали пятнадцать радуг в ряд, Пятнадцать спектров. А кайма, белая, простая кайма, Вдруг превратилась в большие холмы Хрипящего, сдавленного льда. Я понял: это — полярная ночь, Это — звенящий арктический лед, Это — поэма моя! Не позднее 3 апреля 1938 {22}

23. Дорога в жизнь

Почему же этой ночью Мы идем с тобою рядом? Звезды в небе — глазом волчьим… Мы проходим теплым садом. По степи необозримой, По дорогам, перепутьям… Мимо дома, мимо дыма Узнаю по звездам путь я. Мимо речки под горою, Через южный влажный ветер… Я да ты, да мы с тобою. Я да ты со мной на свете. Мимо пруда, мимо сосен, По кустам, через кусты. Мимо лета, через осень, Через поздние цветы… Мимо фабрики далекой, Мимо птицы на шесте, Мимо девушки высокой — Отражения в воде… Не позднее 3 апреля 1938 {23}

24. Простая девушка

Родилась ты, и, наверно, где-то Ярким светом вспыхнула звезда. И всё так же двигались планеты, Так же отъезжали поезда, Так же разговаривали люди, Ветры завывали у столба… Ты не знала, будет иль не будет У тебя счастливая судьба. А потом пошли другие годы, И, разгорячённая борьбой, Ты дралась под знаменем свободы, Новой окрылённая судьбой. Ты ходила в кожаной тужурке И в больших солдатских сапогах, Ты курила в ледяной дежурке, Раненых носила на руках. Над землей большой и круглой, Где леса дремучие, Плавал и качался смуглый Месяц среди тучи. Освещал листву зеленую, И в пруду тонул, И какой-то птице сонной В очи заглянул. От реки ударил ветер, Непонятный и немой, Месяц серебром отметил Те места, где будет бой. А потом ушел, белесый, Натыкаясь на суки… В это время из-за леса Красных двинулись полки… Молодая радуга вставала Над землёю, где клубился бой, Одиноко птица пролетала Над твоею русой головой. Мы тебя, как друга, хоронили, Мы понуро шли лесной тропой. Выросли деревья на могиле Памятником девушке простой. Не позднее 2 октября 1938 {24}

25. «Он упал в начале боя…»

Он упал в начале боя, Показались облака… Солнце темное лесное Опускалось на врага. Он упал, его подняли, Понесли лесной тропой… Птицы песней провожали, Клены никли головой. Не позднее 2 октября 1938 {25}

26. Картинка

Тихо плавя, качаются Облака в большом кругу. То исчезнут, то встречаются, То собой осоку мнут. И рыбак седой, угрюмый, Наклонившись над водой, Весь объятый странной думой, Разговор ведет с собой. Он глядит сосредоточенно На огромный поплавок: Скоро ль будет приурочено С силой выдернуть крючок? А кувшинки якорь бросили И желтеют вдалеке… Это гимн далекой осени, Это свежести букет. 1938 {26}

27. «Уходило солнце. От простора…»

Уходило солнце. От простора У меня кружилась голова. Это ты — та девушка, которой Я дарил любимые слова. Облака летели — не достанешь, Вот они на север отошли… А кругом, куда пойдешь иль взглянешь, Только степь да синий дым вдали. Средь прохлады воздуха степного Легких ощутима глубина… Ветер налетал… И снова, снова Ясная вставала тишина. Это ночь. И к нам воспоминанья Темные раздвинули пути… Есть плохое слово — «расставанье», От него не скрыться, не уйти! Не позднее 29 июля 1939 {27}

28. Кунцево

Я много лет сюда не приезжал, Я много лет сюда не возвращался. Здесь мальчиком я голубей гонял, Бродил по лесу, в озере купался. На эти сосны мне не наглядеться. Пойти гулять иль на траве прилечь? Здесь всё моё! Здесь проходило детство, Которого не спрятать, не сберечь. И яблоки, и свежий запах мяты, Орешника высокие кусты, Далёкие вечерние закаты, Знакомые деревья и цветы. И вёсла надрываются и стонут, И лодка наклоняется слегка, А над рекой туман плывёт И тонут Измятые водою облака. Деревья тянутся к простору, к солнцу, к свету, Ещё я молодыми помню их. Здесь всё как прежде, Только детства нету, — И нет уже товарищей моих. Не позднее 29 июля 1939 {28}

29. «Мы вышли в сад…»

Мы вышли в сад. (Ты даже позабыла Надеть пальто). А нас встречает осень. Она хрустит (Так лишь хрустят суставы Замёрзших пальцев). И к ногам слетает Упругим яблоком, Блестящим и холодным. Мы вышли в сад. И нам понятно стало, Что детство кончилось, Что этот сад, Где раньше Мы бегали, Ловили птиц, Смеялись, — Теперь нам дорог Как воспоминанье. Калитка скрипнула. Мы повернули вправо И по мощёной улице пошли. Тому назад лет десять, По утрам, Когда рассвет невнятно начинался, Здесь шёл пастух, А перед ним покорно, Сосредоточенно брели коровы. И мы задумались… Но вдруг из-за угла, Подрагивая и гудя истошно, Тяжёлый показался грузовик. За ним ещё один… Мы поспешили Скорее удалиться с мостовой. Шофёры презирали нас, наверно. Мы молоды, свободны, Нам не нужно О прошлом, о далёком вспоминать. Нам некому завидовать — Мы сами Огромный поворачиваем мир. И то, что в этом городке Ютилось тихо и беспечно жило, Вставало утром и на рынок шло, И перед домом клумбы разбивало, — Мы взяли в руки. И, как в сказке, вырос Прекрасный город силы и здоровья. Весёлым юношей с весёлыми глазами! ………………………………………… Тебе не холодно? Накинь моё пальто. Взгляни кругом. Ты видишь — этот город Упорной нашей дружбой зарождён. Не позднее 10 января 1940 {29}

30. Одесса, город мой!

Я помню, Мы вставали на рассвете. Холодный ветер Был солоноват и горек. Как на ладони, Ясное лежало море, Шаландами Начало дня отметив. А под большими Черными камнями, Под мягкой, маслянистою травой Бычки крутили львиной головой И шевелили узкими хвостами. Был пароход приклеен к горизонту Сверкало солнце, млея и рябя, Пустынных берегов был неразборчив контур. Одесса, город мой, мы не сдадим тебя! Пусть рушатся, хрипя, дома в огне пожарищ, Пусть смерть бредет по улицам твоим, Пусть жжет глаза горячий черный дым, Пусть пахнет хлеб теплом пороховым, Одесса, город мой, Мой спутник и товарищ, Одесса, город мой, Тебя мы не сдадим! Не позднее 18 июля 1941 {30}