— А твою подругу, у которой ты была, — перебил ее Зяблов, — не Касым зовут?

— Как ты смеешь! — воскликнула Зинаида. Бросила на него быстрый, злой взгляд, схватила халат и быстро пошла к двери.

— Значит, она была у Касыма, — пробормотал Зяблов. Криво улыбнувшись, подошел к телефону и когда ему ответил женский голос, сказал:

— Она вернулась.

— Шеф, — в открытую дверь быстро вошел гибкий парень, — звонил майор Зимин. Сегодня ночью бывший начальник медвытрезвителя не справился с управлением и погиб.

— Придется поехать посочувствовать, — усмехнулся Зяблов.

— И еще, — из-за спины парня появился высокий в камуфляже. — Только сейчас получено сообщение о том, что в деревне Выселки убита мать Волошина. Туда выехала следственная бригада областного УВД.

— Вот как? — Зяблов изумленно посмотрел на него. — Что еще?

— Зимин позвонил сразу же после разговора с ним, — высокий кивнул на вошедшего первым. — Подробности сообщит позже.

— Вот что, — решил Константин Федорович, — немедленно пошли в деревню пару парней поумней. Пусть послушают, что деревенские говорят. Просто зайдут в магазин, и все. Там обычно все новости обсуждают. Но пошли таких, — предостерег он, — чтобы мордами попроще были. И оделись подобающе.

— Ни хрена себе! — возмущенно говорил дядя Степан. — А что я еще мог?! Он, гаденыш, на меня пистоль наставил! А второй, если бы я не пульнул, укатил бы!

— И все-таки ружье у вас придется забрать, — словно сожалея об этом, сказал капитан милиции. — Эксперты осмотрят, сравнят…

— Так, может, вы и меня загребете?! — загремел мужчина. Его крупное лицо побагровело. — И за решетку! Как убийцу!

— Перестаньте, Степан Семенович, — попросил капитан, — никто вас загребать, как вы выразились, не собирается. Я же говорю вам…

— А как я на пасеку без ружья поеду? — сердито спросил дядя Степан. — Ведь сейчас таких, как эти, хоть пруд пруди! Или друзья ихние! Не дам ружье.

— Степан Семенович, — капитан улыбнулся, — неужели вы думаете, я поверю, что это у вас единственное ружье? — он подмигнул Степану и засмеялся. — А ружье вам очень скоро вернут, даю слово.

— Ну да, — буркнул тот, — в милицию попало — пиши пропало.

— Нехорошо вы о нас думаете, — весело заметил милиционер.

— Так я один, что ли, так думаю, — Степан Семенович пожал плечами.

Сидя на корточках у стены, Волошин, не отрываясь, смотрел на очерченный мелом силуэт.

— Мама, — шептал он.

— Сейчас с ним говорить бесполезно, — тихо сказал человек в штатском. — Ведь на его глазах убили мать, а до этого жену и дочь.

— Да, в сущности, и говорить-то не о чем, — вздохнул невысокий полковник милиции. — Все ясно. Но говорить все равно придется. Не сейчас, — опередив собравшегося возразить оперативника, согласился он.

— Товарищ полковник, — к нему подошел лейтенант милиции. — Только сейчас передали — второй по дороге скончался. Врач «скорой» делал все возможное, но бесполезно. Он даже в сознание не пришел. Картечины в шею глубоко вошли. Врач сразу сказал, что если выживет, то говорить не сможет.

— Вот она, жизнь, — недовольно сказал полковник. — Таких, как эти, на месте, без суда и следствия стрелять надо, а их в «скорую»! А мужиков по допросам затаскают.

— Машину кто осматривал? — взглянул на «жигули» преступников, спросил он.

— Ничего, — ответил подошедший капитан, — бутылка шампанского и три банки пива.

— Запрос в ГАИ сделали?

— В угоне. Вчера ночью увели от бани. Хозяин сразу позвонил. Но перехватить не удалось. Номера- то другие. Сейчас проверяют хозяина этого номера.

Дмитрий вытер рукавом катящиеся слезы, разжал судорожно сжатый кулак и положил перед собой авиационный билет. Когда во дворе загремели ружейные выстрелы, он подбежал к матери, осторожно приподнял ее и понял, что она мертва. Потом бросился к лежащему в луже крови убитому. Не зная, зачем он это делает, быстро обшарил его карманы. Липкими от крови пальцами достал из заднего кармана авиационный билет. Распрямил билет и прочитал: «Москва-Саратов. Рейс… Услышав шаги на кухне, быстро сложил билет и сунул в задний карман брюк.

— Ну что? — спросил вошедший в небольшую комнату Адам.

— Ничего хорошего, — тихо проговорил Филимон. — Парней колхозники положили. Дай Бог, если на глушняк.

— А этого? — воскликнул Богунчик, — Волошина?

— Хрен его знает. Кого-то они там шлепнули. А вот кого, — он пожал плечами, — это уж ты узнавай. Мы показываться в деревне не будем.

— Как же я узнаю-то? — удивился Адам.

— Все равно как, — жестко взглянул на него Филимон. — Хочешь — в деревню кати, а хочешь — в милицию. Но я должен знать к вечеру, жив ли Волошин. — Потянувшись, спросил. — Что Редин говорит?