Ноги несли куда-то несчастного Алана, а куда — ему было все равно.

Он не сомневался, что этот бунт отметил какую-то важную перемену в ходе земной истории, но столь же отчетливо понимал, что пройдет двадцать лет, прежде чем он сможет оглянуться и решить, отчего это случилось.

«Хэлен, я люблю тебя», — подумал он. Но ничего хорошего в том не было. Теперь их ничто не связывало. Он разбередил старую рану. Ему не следовало этого делать.

Он поднял глаза и обнаружил, что приближается к дому, где жил дед. И тут же осознал, что ему надо с кем-то поговорить. С тех пор как они с Хэлен расстались, такого человека у него не было. Возможно, суровый старик откажется слушать, и почти наверняка откажет в совете или помощи, но делать было нечего.

У него не нашлось ультразвукового ключа от лифта, и он очень медленно взобрался по ступеням и подошел к главному входу в большую квартиру.

Открыл ему и впустил в квартиру какой-то слуга.

Саймон Пауйс сидел в кресле и внимательно смотрел лазервид; показывали сцены происходивших у здания Совета беспорядков. Он повернул свою большую голову, и Алан уловил оттенок торжества в его задумчивом взгляде.

— Значит, Огненного Шута власть не интересует, да? — Саймон Пауйс чуть улыбнулся и показал на приемник. — Тогда что же это, Алан?

— Бунт, — глухо ответил Алан. — Но, хоть делается это во имя Огненного Шута, он к этому не подстрекал.

— Не очень верится. Ты тоже туда впутался немного, да? Я тебя видел, — он снова показал на приемник. — И Хэлен тоже принимает активное участие.

— Весьма активное, — Алан говорил по-прежнему сухо.

— Не одобряешь?

— Я пытался ее остановить.

— Значит, ты изменил свое мнение об Огненном Шуте. Ты понимаешь, что я был прав. Будь моя воля, всех этих бунтовщиков бросили бы в тюрьму, а Огненного Шута изгнали бы с этой планеты!

Потрясенный свирепостью последнего замечания деда, Алан хранил молчание. Они вместе смотрели лазервид. Полиция вроде бы справлялась, хотя и нуждалась в подкреплениях.

— Я не изменил своего мнения, дед, — тихо сказал Алан. — В любом случае, ненамного.

Его дед тоже ответил не сразу:

— Хотел бы я, чтобы ты знал то же, что и я — тогда ты бы боролся с Огненным Шутом так же упорно, как пытаюсь я. Этот человек — преступник. Возможно, более чем преступник. Может быть, это последний вечер, когда мы можем, удобно устроившись, смотреть лазервид.

— Видимо, мы оба недооцениваем популярность Огненного Шута, — раздумывал Алан. — Ты собираешься продолжать свою кампанию против него?

— Разумеется.

— Я полагал, что ты лучше распорядишься своим временем и постараешься выяснить, почему он притягивает людей?

— Огненный Шут — это опасность…

— Почему? — настаивал Алан.

— Потому что он угрожает стабильности общества. Мы двести лет сохраняли равновесие…

— Почему он угрожает стабильности общества?

Саймон Пауйс повернулся в кресле.

— Пытаешься дерзить, Алан?

— Я пытаюсь сказать тебе, что сам по себе Огненный Шут ничего не значит. Люди настроены именно так по другой, более глубинной, причине. Я побывал в той пещере внизу, на первом уровне. Я видел, как Огненный Шут старался убедить их не делать этого, но они его не стали слушать. Почему?

Но старик упрямо отказывался втягиваться в дискуссию. И Алан ощутил глухое разочарование. Ему было позарез нужно беседой привести в порядок свои мысли. Он попробовал еще раз:

— Дед!

— Да?

— Огненный Шут умолял собравшихся не устраивать эту демонстрацию. Я видел. Но их не интересовало, что он говорит. Они использовали его, точно так же, как вы с Хэлен используете его в своих целях. Происходит нечто совсем не такое поверхностное. Разве ты не видишь?

И снова старик поднял на него взгляд.

— Очень хорошо. Огненный Шут символизирует нечто — нечто не правильное — в нашем обществе, так? Если имеется некая опасность, по которой в целом мы не можем ударить, мы должны нанести удар по частному проявлению, поскольку это — нечто осязаемое. Я бью по Огненному Шуту.

Алана такое объяснение не удовлетворило. Дедовы слова звучали разумно, и все же он подозревал, что за ними нет ни мысли, ни точности. Его ответ был слишком неуместен.

— Я намерен сделать все возможное, чтобы положить конец деятельности Огненного Шута, — продолжил Саймон Пауйс. — Люди могут оказаться чересчур слепыми, чтобы видеть, что с ними происходит, видеть, что ими овладевает зловещая власть Огненного Шута, но я заставлю их это увидеть. Я заставлю их увидеть!

Алан пожал плечами. Ему казалось, что слепой обвиняет слепого.