Шитьем церковной утвари занимались многие боярыни и даже царицы. Известной мастерицей в «пяличном деле» была, например, первая жена Ивана Грозного Анастасия Романовна, работами которой можно и сейчас полюбоваться в ризнице Троице-Сергиевой лавры. По подлинно самобытную школу лицевого шитья в русском искусстве создала Евфросиния Андреевна Старицкая (урожденная Хованская). Ее сын Владимир Андреевич Старицкий был двоюродным братом Ивана Грозного и долгое время пользовался расположением и дружбой своего царственного родственника. Властная и энергичная Евфросиния Старицкая, по рассказу летописцев, создала прославленную рукодельную мастерскую.

Ныне специалисты высказывают мнение, что Евфросиния сама «знаменила» произведения своей мастерской (то есть была и автором рисунков под вышивку), так как во всех работах, отмеченных ее именем, чувствуется рука одного и того же уверенного и зрелого мастера. Когда Иван Грозный заставил свою тетку Евфросинию постричься в монахини, то в Кирилловский монастырь, рядом с которым она поселилась (в женском Горицком, ею же основанном), стали поступать поразительные по художественному совершенству работы. Ее рука оставалась такой же искусной и в монашеской келье.

После того как Старицкий был, по приказанию Грозного, казнен, его мать вызвали в Москву и по дороге уморили «в избе в дыму». Так погибла одна из замечательных русских художниц XVI века [62] . Старицкая и ее школа достигли исключительно высокой техники вышивания.

Основой вышивки, ее фоном чаще всего служил бархат или шелк, с льняной подкладкой. Лица и руки выполнялись обычно шелками телесного цвета, гладью, мелкими стежками. Для вышивания празднично ярких одежд, а также пейзажей с горами, деревьями, стенами градов употребляли золото и серебро, самые разнообразные швы и узоры. Даже названия их поэтичны: «высокий шов сканью», «шов на чеканное дело», «шитье в петлю», «в цепки», «в вязь», «в лом», «в черенки», «ягодка с черенком», «денежка с крестиком», «клопчик», «копытечком в пять стежков» и т. д. [63] . Разнообразили вышивку и различного вида шелка — сканый (то есть крученый), некрученый, шемаханский. Особого приготовления для шитья требовало золото. Известно было золото пряденое — золотая нить, состоящая из золотой полой трубочки с пропущенной внутрь шелковинкой; золото волоченое — тонкая золотая проволока; крученое золото — нить золота свивалась с цветной шелковой. Чтобы золото не стиралось, золотые нити накладывали поверх ткани и прикрепляли их шелковыми стежками.

Начиная с XVI века лицевое шитье обильно стали украшать жемчугом и драгоценными камнями (в XV веке эти красочные картины выполнялись по преимуществу лишь цветными шелками). К концу XVI века шитье жемчугом достигло небывалого расцвета и совершенства. Интересно заметить, что иностранцы, посещавшие в то время Московское государство, отмечали обилие жемчуга в русском быту. Жемчугом украшались женские головные уборы, платки, воротники, праздничные одежды мужчин и женщин, меховые шапки, покрывала, одеяла, даже сапоги. Из жемчуга низались серьги, ожерелья, подвесы, уборы для икон и т. д. В старину русские северные реки были богаты жемчугом. Особенно хороший жемчуг добывался на озере Ильмень и в окружающих его реках, в Архангельске, Кеми, на реке Варзуге на Кольском полуострове. В Москве в торговых рядах был жемчужный ряд. Славился и привозной жемчуг: кафимский (из Кафы, нынешней Феодосии), гурмыжский — из Персии.

Чтобы жемчуг употребить в шитье, его сначала нанизывали на льняную или шелковую нить иголкой, мелкий жемчуг низался на щетину или волос. Вышивали уже готовой жемчужной нитью, и каждая жемчужина прикреплялась к настилу из двух рядов шнура или белых пеньковых нитей поперечными стежками. Эти стежки создавали гнезда для зерен жемчуга. По краям жемчужное шитье обшивалось чаще всего золотым шнуром.

В пору обучения рукоделию Ксении Годуновой лицевое шитье на Руси было в полном расцвете. По роскоши, богатому орнаментированию камнями, жемчугом и серебряными, позолоченными дробницами (пластинки с узорами или изображениями) оно стало приближаться к ювелирному искусству. На работах, приписываемых Ксении, нет вкладных записей с ее именем, по монастырское предание определенно утверждает ее авторство. Произведения, дошедшие до нас, говорят о высоком уровне профессионального умения вышивальщицы, о ее тонком художественном вкусе и несомненной одаренности. Эти работы хранятся в Троице-Сергиевой лавре вот уже 380 лет — монастырская опись относит их к 1601 — 1602 годам. Как раз в это время Ксению сватали за герцога Иоанна, брата датского короля Христиана IV.

У гробницы Сергия Радонежского Ксения молилась о своем счастье. И поэтому вышила на покровце, предназначенном покрывать изголовье гробницы Сергия Радонежского, рублевскую «Троицу» по малиновому атласу.

Все контуры фигур и предметов обнизаны в этом шитье жемчугом: венцы у ангелов, одежды, палаты, горы, очертания дуба, стола. Мелкий жемчуг с особым изяществом подчеркивает линии и создает впечатление гармонической завершенности. На полях среди жемчужного растительного орнамента размещены серебряные, позолоченные дробницы с изображениями богоматери, Иоанна Предтечи, Сергия Радонежского, а также святых, соименных семье Годуновых — Бориса, Марии, Ксении, Федора. По кайме нашиты дробницы в форме ромбов, трилистников, перцев — с узорами. Все они также обведены жемчужными нитями.

Вторая работа Ксении из Троице-Сергиевой лавры — так называемая индития («одежда» на жертвенник), выполненная на испанском бархате. Композиция изображает сидящего на троне Христа, рядом с ним — богоматерь и Иоанн Предтеча. У ног их склонились Сергий и Никон Радонежские. Лица отличаются выразительностью. Шиты они (как и руки) особым швом «по форме», то есть стежками, которые укладывались в том направлении, в котором должны идти мускулы, что создавало эффект объемности. Разнообразие со вкусом подобранных драгоценных камней, жемчужного и золотого шитья, сделанного очень искусно (в нем применено более 15 различных узоров и швов), придает особое изящество этой вещи. Не случайно, наверное, и то, что в обеих работах Ксении присутствует Иоанн Предтеча — соименный ее жениху, датскому герцогу: в мечтах о нем склонялась она над пяльцами.

Могла ли предполагать Ксения, какой горький и скорбный удел ждет ее? Разумеется, нет. Но еще менее могла она догадаться, что ее девичье шитье дойдет до самых далеких потомков и останется памятником ей на века.

В сентябре 1602 года жених Ксении герцог Иоанн прибыл в Москву с многочисленной свитой. Он понравился всем умом, красотой и обходительностью. Семья Годуновых отправилась в Троице-Сергиев монастырь помолиться о счастье Ксении, а когда вернулись, узнали, что герцог заболел горячкой. Царские лекари не смогли помочь. Через несколько дней он скончался. По рассказу Карамзина, Годунов пришел к дочери со словами: «Твое счастье и мое утешение погибло».