– А казнь будет через повешение, или меня пристрелят?

Рассвет был потрясающ. Я просидел у колокольни весь вечер и всю ночь. Рыжик принесла мне кусок черного хлеба и воды в алюминиевой кружке, но сидеть со мной не стала. Я принял решение в одиночестве, и взвесил все за и против. Терять мне, как и каждому, есть чего. Если я погибну, родители узнают, что сын покончил с собой, повесился в лесу от несчастной любви – мне вложат в карман записку. И это главная потеря. Ах, да, точно, я же умру! Но если я вызову на дуэль вожака и выиграю – я сохраню жизнь и потеряю все: работу, родителей, друзей. Мне придется следить за стаей, быть отцом и другом для, оказалось, доброй сотни вервольфов, которые за много лет прорыли проходы и пещерки в земле под этим пустырем. Стать идейным представителем, защищать город от бродячих вервольфов, налаживать связь с соседними стаями – такие, как оказалось, тоже есть. Если есть выбор, то становится намного тяжелее, согласитесь, мы берем в основном только то, что дают. И лишь немногие ищут то, что им по душе.

Гаро не был хорошим человеком, как поначалу показалось Рыжику. Он запретил связи с родственниками, заставлял грабить по ночам, иногда даже убивать. Те, кто хотел отсоединиться от стаи, подвергались казни. По ее описанию Гаро был тираном, деспотом, так сказать Муссолини отдельной истории. Я думал, что она будет переживать, ведь, насколько я знал, она была его женщиной, но ей он тоже пригрозил казнью. Потому что та не соглашалась.

По правилам, соблюдаемым старейшинами, своду законов, писаных в те времена, когда эволюция перешла черту с чем-то сверхъестественным, вожак имел право блюсти в своем племени строгие порядки. И все им должны были подчиняться. Вожак должен быть сильным, превращенным не в младости, не в старости, не увечным, не покалеченным, не глупым, и не уродом. Олицетворением идеала, ей-богу, прям мой портрет!

И если случится так, что я погибну, то на тот свет я унесу этого Гаро, возомнившего себя Богом.

– Избрав последним желанием поединок с вожаком, вервольф, пришедший вчера под рукой женщины вожака, приглашается на капище!

Я стоял уже в том самом непривычным для меня, образе – в обрамлении серой шерсти и все с тем, невозможно мешающимся языком. Для поединков, приношений жертв и торжественных мероприятий в лесополосе у них было выстроено капище: огороженная резными идолами опушка. Вокруг стояли все, кто был на колокольне, а на холмике рядом возвышались старейшины и вожак, кутая нас в запах разномастных ароматов.

Я поставил лапу в круг, и втянул воздух. Он был божественен, может быть, от того, что я последний раз его ощущаю, дотрагиваюсь до него своим носом? Может.

Перед превращением Рыжик поцеловала меня в щеку и, сдерживая слезы, крепко обняла, после чего убежала к вожаку. Теперь она сидела позади него, тихо поскуливая и пряча свои глаза.

Я понял бы себя, если бы эта битва была за женщину или за власть. Но сейчас я себя не понимал, ради чего я собрался драться, а главное как я смогу победить двухсот шестидесятивосьмилетнего вожака стаи своим пятичасовым опытом?

Вожак вышел на середину круга и громко сказал.

– Не бойся, безымянный! Твоя смерть будет почетной и безболезненной!

А я уже практически не боялся. Только немного дрожали лапы. Да нет же, они просто ходили ходуном и готовы были плясать лезгинку! Кое-как успокоив свои взбесившиеся конечности, я подошел к вожаку.

– Я не боюсь тебя, Гаро. Проще было отпустить меня. – Ответил я, и оглянулся на Рыжика. Она улеглась на траву и положила морду на лапы. Ее всегда сияющая шерсть будто потускнела, а в глазах стояли слезы.- И не только.- Гаро проследил мой взгляд и первым нанес удар. Его тяжелая лапа больно ударила меня по морде, и я инстинктивно отпрыгнул, не очень ловко приземлившись на широко расставленные лапы.

– Не тебе сопляк, меня учить!- Зарычал он и пригнул голову к земле, внимательно следя за моей фигурой в лучах рассвета.

Я решил, что пора действовать и прыгнул, хватая его за шиворот, и пытаясь швырнуть его об деревянного идола. Но он, шутя, стряхнул меня, и укусил за лапу, которой я пытался от него отмахнуться. Я громко взвыл от боли, дергаясь и пытаясь скинуть его с себя, но он уже перешел к решающим ударам. Он молотил меня лапами по лицу, шее, животу, и с каждым ударом я чувствовал, что больше не выдержу. Глаза заливала кровь, в пасти тоже чувствовался ее металлический привкус, а уж запах собственной крови сводил меня с ума и только добавлял паники. Гаро все бил и бил, а я слышал тоскливый вой, больше походящий на крик. Кричала Рыжик. А я уже в который раз за двое суток, потерял сознание.

– … а те, кто дерзнет перечить мне, отправятся вслед за ним!- Орал Гаро. Он уже возомнил себя царем, а меня провозгласил мертвым. Надо же, в обморок упасть нельзя! Из забытья меня вернули его громкие ругательства по какому-то поводу, и рыдания Рыжика. Ненавижу, когда плачут женщины.… В глазах стояла пелена, и весь я был залит своей же кровью, болело все, даже шерсть. Гаро стоял ко мне спиной и объяснял всем, что если захотят выйти из стаи, их постигнет та же участь. Видимо, зрелище не понравилось никому.
– … И я не потерплю недовольных! Либо подчинение, либо смерть!