Итак, с одной стороны, «душа» — это наивысший уровень индивидуального роста, которого мы способны достичь, а с другой — это последний барьер, последний узел, на пути к полному просветлению или высшей тождественности просто потому, что в качестве трансцендентального свидетеля она отстраняется от всего, что свидетельствует. Как только мы преодолеваем позицию свидетельствования, душа, или свидетель, сама растворяется, и остается лишь игра недвойственного осознания — осознания, которое не наблюдает объекты, но полностью едино со всеми объектами (дзен говорит: «Это все равно, что вкушать небеса»). Разрыв между субъектом и объектом исчезает, душа преодолевается или растворяется, и возникает чистое духовное или недвойственное осознание — очень простое, очевидное и ясное. Ты понимаешь, что твое неотъемлемое существо беспредельно и открыто, пусто и ясно, и все, возникающее повсюду, спонтанно возникает в тебе, как подлинном духе.

Центральная психологическая модель буддизма Махаяны — это восемь виджнян, или восемь уровней сознания. Первые пять из них составляют пять чувств. За ними идет мановиджняна — ум, который оперирует чувственным опытом. Следующий уровень — это манас, который означает как высший ум, так и центр иллюзии изолированного «я». Именно манас смотрит на алайявиджняну (следующий, более высокий уровень — уровень сверхиндивидуального сознания) и ошибочно принимает ее за изолированное «я» или субстанциальную душу как мы ее определили. И над всеми этими восемью уровнями в качестве их источника и основы находится чистая алайя или чистый пустой Дух.

Я не собираюсь умалять некоторые весьма существенные различия между этими традициями. Я просто указываю на то, что они обладают определенным сходством глубинной структуры, которое красноречиво свидетельствует о подлинно универсальной природе многих из их интуитивных догадок.

Итак, мы можем закончить на радостной ноте: после временного отторжения в XIX веке некоторыми формами материалистического редукционизма — от научного материализма до бихевиоризма и позитивизма — Великая Цепь Бытия, Великая Холархия Бытия торжественно возвращается. Это временное отторжение — попытка свести холархию бытия к ее самому низкому уровню, материи — было в особенности удручающим в психологии, которая сперва утратила свой дух, затем — свою душу, затем — ум, и была низведена до изучения одного лишь эмпирического поведения или телесных влечений. В другие времена или в других местах подобное ограничение сочли бы точным определением безумия.

Однако сегодня эволюционная холархия — целостное изучение развития и самоорганизации областей внутри областей — снова стало доминирующей темой во многих научных и поведенческих дисциплинах (как мы увидим далее), хотя ей и дают разные названия (к примеру, аристотелевскую «энтелехию» теперь называют «морфогенетическими полями» или «самоорганизующимися системами»). Это не означает, что современные варианты Великой Холархии и принципов ее самоорганизации не содержат в себе ничего нового — это вовсе не так, особенно в том, что касается реального эволюционного развертывания самой Великой Цепи. Каждая приблизительная картина Великой Холархии неплоха сама по себе; каждое следующее приближение дает еще лучшую картину...

Но ее основные черты ясно различимы. Людвиг фон Берталанфи, основатель общей теории систем, дал прекрасное резюме: «В современном понимании реальность предстает как необъятный иерархический порядок организованных сущностей, ведущий путем взаимного наложения множества уровней от физических и химических систем к биологическим и социальным. Подобная иерархическая структура и объединение в системы все более высокого порядка характерны для реальности в целом, и имеют фундаментальное значение, особенно, в биологии, психологии и социологии».

Так, например, в современной психологии холархия выступает в качестве преобладающей структурной и процессуальной парадигмы, идущей вразрез с действительным (и, зачастую, совершенно различным) содержанием разнообразных школ. Каждая школа психологии развития признает тот или иной вариант иерархии или последовательности дискретных (но непрерывных) необратимых стадий роста и развертывания. Это относится к фрейдистам, юнгианцам и последователям Пиаже, к Лоуренсу Кольбергу, Кэрол Джиллиган и когнитивным бихевиористам. Маслоу, представляющий как гуманистическую, так и трансперсональную психологию, поставил «иерархию потребностей» в центр своей системы — это лишь небольшая часть из множества примеров.

От Руперта Шелдрейка и его «вложенной иерархии морфогенетических полей» до «иерархии эмерджентных [12] качеств» Сэра Карла Поппера и «экологической модели реальности» Берча и Кобба, основанной на «иерархической ценности» иерархии; от революционной работы Франциско Варелы по аутопоэтическим системам («по-видимому, способность порождать иерархию уровни — это общее отражение богатства природных систем») до исследований мозга Роджером Сперри, Сэром Джоном Экклзом и Уайлдером Пенфилдом («иерархия несводимых эмерджентных образований») и до теории социальной критики Юргена Хабермаса («иерархия коммуникативной компетенции») — все это говорит о возвращении Великой Цепи.

И единственная причина, по которой еще не все это осознают, состоит в том, что она скрывается под множеством разнообразных имен.

Однако не важно, осознают ли это возвращение — оно уже вовсю происходит. И поистине замечательно в этом возвращении то, что современная теория теперь может воссоединиться со своими богатыми корнями, уходящими в вечную философию — воссоединиться не только с Платоном и Аристотелем, с Плагином, Маймонидами и Спинозой, с Гегелем и Св. Терезой на Западе, но также с Шанкарой и Падмасамбхавой, с Цзи-И и Фа-Цзаном, с Абинавагуптой и Леди Цогьял на Востоке. Все это становится возможным в силу того факта, что многие аспекты вечной философии действительно оказываются вечными— или в значительной мере универсальными, где бы они ни появлялись — и пробивают себе дорогу сквозь времена и культуры к сердцу, душе и духу человечества (а, в действительности, всех чувствующих существ как таковых).