Весной 1960-го Бобышев, Бродский, Найман и Рейн, окончательно закрывая себе путь в официальную литературу, опубликовались в «самиздатовском» журнале «Синтаксис» Александра Гинзбурга.

В августе 1961 года произошло знакомство Бродского с Ахматовой, которое сыграло особую роль в жизни молодого поэта. Она была для молодого поэта живым классиком. В начале своего творческого пути Иосиф испытал на себе влияние других близких ему по духу поэтов, среди которых он называл О. Мандельштама, М. Цветаеву, Р. Фроста.

В окружении их поэзии он как бы нащупывает собственные темы, мотивы и символы творчества – вода, движение, время. Как и другие поэты-«метафористы», современники Бродского, он заявлял, что основа его поэзии – разум. Однако, используя «метафорическое мышление», Бродский скорее наблюдал за парадоксами современности и пытался определить свое место в ней. Конечно, такое творчество Бродского не было рассчитано на всех, но он и не добивался широкой известности. Поэт хотел писать так, как ему нравилось и как он понимал свое назначение.

В феврале 1962 года поэт приступил к созданию «Песен счастливой зимы», знаменующих победу «метафизической струи» в его творчестве. В процессе работы над «Песнями» окончательно сложилась поэтика Бродского, вплоть до нового резкого поворота, осуществленного в цикле «Часть речи» (1975—1976). Бродский освоил выразительные средства, адекватные языку английской поэзии, и впервые использовал новые строфические принципы.

Неординарность мышления Бродского, его огромный авторитет среди единомышленников привели к тому, что власти обратили на него внимание и признали его творчество и его поведение опасным. В феврале 1964 года Бродский был арестован и осужден по ложному обвинению в тунеядстве, после чего его на пять лет выслали из Ленинграда на север.

Ссылка в Норенскую стала своеобразной «Болдинской осенью» поэта. Здесь окончательно сформулировалась «неоклассическая» позиция поэта в «Стихах на смерть Т.С. Элиота» (1965).

В сентябре 1965 года в результате вмешательства видных деятелей европейской культуры, вызванного публикацией на Западе записи судебного процесса (сделаны Ф. Вигдоровой), Бродский был досрочно освобожден. 18 месяцев, проведенных поэтом в ссылке, принесли ему мировую известность. В 1965 году в Нью-Йорке вышла книга «Стихотворения и поэмы», составленная Г. Струве, в 1966 году – французское, немецкое и голландское издания. Всего же, не считая многочисленных публикаций в периодике – как в эмигрантской, так и в переводах на другие языки, – на момент отъезда из России у Бродского вышло 8 книг на различных языках, включая сербский, чешский и иврит.

Жизнь, казалось бы, налаживалась. Власти, конечно, держали его под наблюдением, но возможность зарабатывать литературным трудом (поденными переводами) появилась. Уладились (на время) и личные дела. В 1967 году у поэта родился сын Андрей. Однако книга стихотворений «Зимняя почта» под давлением властей так и не увидела свет.

Растущее чувство отчуждения, унижение и отчаяние отражены в стихах, таких как «Речь о пролитом молоке», «Прощайте, мадемуазель Вероника» (1967), «Строфы» (1968), «Конец прекрасной эпохи» (1969), «Осень выгоняет меня из парка» (1970), в поэме о жизни и смерти лучшей части души в дурдоме окружающей действительности – «Горчаков и Горбунов» (1968).

Незадолго до эмиграции в «Заметке о Соловьеве» Бродский написал о том, что «человек, создавший мир в себе и носящий его, рано или поздно становится инородным телом в той среде, где он обитает. И на него начинают действовать все физические законы: сжатия, вытеснения, уничтожения». Подобная судьба настигла самого поэта: 4 июня 1972 года самолет с изгнанным поэтом на борту приземлился в Вене. Накануне отъезда из СССР Бродский написал открытое письмо Брежневу, проникнутое уверенностью в возвращении на родину «во плоти или на бумаге»: «…даже если моему народу не нужно мое тело, душе моя ему еще пригодится».

Запад встретил Бродского приветливо, дал возможность нормально жить и работать. Приезд поэта был отчасти подготовлен выходом в 1970 году в нью-йоркском издательстве им. Чехова сборника «Остановка в пустыне». За выходом сборника последовало избрание поэта членом Баварской академии изящных искусств.

В июне–июле 1972 года Бродский выступил в Лондоне и Оксфорде. Далее он принял предложение К. Проффера поработать в Мичиганском университете и поселился у Великих озер, в Анн-Арборе. С этого времени и буквально до последних дней жизни Бродский почти двадцать четыре года преподавал в различных американских университетах: Мичиганском, Колумбийском, Нью-йоркском, в Квинс-колледже (Нью-Йорк). В 1980 году он принял постоянную профессорскую должность в престижных «Пяти колледжах» Массачусетса.

Профессорские обязанности надолго стали чуть ли не единственным постоянным заработком. Когда выступавшего перед соотечественниками Бродского не без сочувствия спросили, как он относится к преподаванию, он ответил: «С энтузиазмом, ибо этот вид деятельности дает возможность беседовать исключительно о том, что мне интересно». Свидетелями этих бесед стали не только студенты, но и читатели Бродского.

Эмиграция поэта совпала с началом второго периода его творчества, связанного с освоением опыта английских «метафизиков». В стихотворениях «Я как Улисс», «Рождественский романс», «Июльское интермеццо» и некоторых других он заявил себя как поэт-философ.