Заканчивалось первое действие, когда тишину зрительного зала прорезал крик. Все взгляды невольно обратились к одной из лож.

Прижимая платок к лицу, у бортика замерла женщина. Она тряслась, будто в лихорадке, и тоненько выла.

Зажёгся свет, служители и зрители поспешили в ложу. В ней обнаружился труп: в кресле распластался побагровевший мужчина. Голова неестественно запрокинута, зубы судорожно сжаты. Стеклянный взгляд намекал: зрачки проверять на реакцию уже не нужно. Перед смертью несчастный выпил шампанского: у ног валялся разбитый бокал.

В первоначальной суматохе чуть не затоптали улики: всё те же осколки зеркала и лепестки роз.

– Господина Сомерсета Штайлека, сэра Сомерсета Штайлека убили!
– мгновенно разнеслось по театру.

Сомерсет Штайлек считался одним из богатейших людей Сатии. Происходя из низов второго сословия, он выбился наверх и получил дворянство. Банкир, член правления местного отделения эльфийского банка, он прославился любовью к актрисам. В частности, именно он возвеличил Зальфию. На его же средства поставили пьесу, которую оборвала его смерть.

Рядом с господином Штайлеком в момент смерти находилась любовница - юное очаровательное создание, мечтавшее о сцене и славе. По её словам, банкир сделал глоток из бокала, вдруг захрипел и забился в агонии. Сама она не стала жертвой смерти по счастливой случайности: не хотела пить.

Спектакль отложили, зрителей попросили задержаться до приезда следователя. Но хроникёр "Жизни Сатии", околачивавшийся в театре в поисках сенсаций, всё же успел выскользнуть на улицу, чтобы поскорей порадовать читателей статьёй о новой жертве неумолимого убийцы.

Брагоньер с каменным лицом выслушал эмоциональный выговор градоправителя с требованиями немедленно найти и покарать убийцу. Он предполагал, это не последняя выволочка за сегодня: по возвращению в Управление с ним наверняка свяжется столичное начальство в лице министра внутренних дел.

Королевский прокурор тоже недвусмысленно намекнул: работа ведётся из рук вон плохо. Пусть соэр и не считал его компетентным, но тот стоял выше него по служебной лестнице, надзирая как за деятельностью Следственного управления, так и за судопроизводством. Хорошо, что в силу возраста, прокурор нечасто вмешивался в дела, предоставив Королевскому судье и Главному следователю самостоятельно вершить правосудие.

Брагоньер и не думал оправдываться, отводить глаза. Наоборот, дерзко не сводил взгляда с доверенного лица его величества. Пыл последнего быстро иссяк, не найдя пищи для заранее заготовленного сценария.

Градоправителю казалось, будто соэр издевается над ним, ведёт себя так, будто делает одолжение, выслушивая справедливую критику. На миг даже показалось, это он подчинённый, а Брагоньер начальник. В итоге, сломавшись о выдержку и хладнокровие соэра, градоправитель замолчал, отпустив следователя исполнять свои прямые обязанности.

"Только время отнял криком, - недовольно подумал Брагоньер, покинув ложу.
– При такой должности нужно уметь держать себя в руках, а не уподобляться базарной торговке без малейшего признака рассудка. Вмешивается туда, в чём ничего не смыслит".

Вызванные соэром следователи уже начали допрос свидетелей, осмотрели место происшествия.

Ситуация щекотливая: в театре собрался практически сплошь высший свет, роптавший по поводу ограничения своих передвижений. А ведь побеседовать предстояло с каждым: кто-то да видел убийцу.

Брагоньер, устроившись в кабинете директора театра, велел подать списки зрителей и разделил их на две неравные категории. Первую надлежало допросить сегодня, остальных можно вызвать в Управление после. Ночь и так предстояла быть бессонной.

– Тех, кто не отмечен "галочкой", - он вернул помощнику оригиналы бумаг, оставив себе копии, - отпустить и взять подписку о невыезде. Выписать повестки согласно ложам и рядам. Остальных в порядке очереди ко мне.

Откинувшись на спинку стула, Брагоньер закинул руки за голову и нахмурился. Господин Диюн сидел в тюрьме, он не убийца, но пособник. Мэтр Варрон так удачно уехал из города на сбор сырья для лекарственных средств и пока не найден. Вернее, известна местность, где он находится, но в Управление его не привезли. Актёр и вовсе сбежал...

В этот раз убийца изменил традиции, оставил "подпись" не на жертве, а перед дверью в ложу. Значит, шампанское было отравлено в бутылке, а не в бокале. И, вероятнее всего, до начала пьесы. А это теоретически мог сделать, кто угодно, имей он доступ к буфету.

Но откуда убийце знать, что шампанское выпьет именно сэр Штайлек? Или его не волновало, кто пригубит отраву, подошёл бы любой в зале. С точки зрения преступника никто из собравшихся не отличался высокими моральными качествами. Но цветы и зеркальные осколки оставили перед нужной ложей. Значит, убийца знал, кого убивает.