— Если это не экономический прогресс, — воскликнул Хассан, — тогда что, по-вашему?

— А все деньги, которые остаются от промышленного строительства, вы пускаете на армию и на образование? — спросил я.

— Естественно, — подтвердил мой собеседник. — Мы обязаны крепить оборону страны, и мы должны учить наших детей — тех, кто будет жить в новой Турции.

— А вам никогда не приходило в голову, Хассан, что новая Турция, которой вы так гордитесь, появилась благодаря христианству?

Он бросил на меня удивленный взгляд и ответил, что в Турции выбор религии — личное дело каждого гражданина.

— Мне кажется, вы просто не вполне понимаете. Европа — в том виде, в каком она сейчас существует, — результат многовекового господства христианства. Избрав европейский путь развития, вы невольно копируете достижения христианской культуры. Посмотрите, у вас даже выходной день установлен в воскресенье, а не в пятницу, как у мусульман. Возможно, когда-нибудь вы придете к логическому завершению и примете христианство.

Во время пребывания в Конье нас пригласили на обед в турецкой семье. Речь шла о муниципальном чиновнике, с которым меня связывали деловые отношения. Это был приятный, спокойный человек, неизменно одевавшийся в черный пиджак и полосатые брюки и тем самым напоминавший мне лондонского клерка.

Дом стоял на узкой темной улочке, где даже тротуар отсутствовал. Несмотря на смену владельцев, здесь царила атмосфера исконной Турции с ее фесками, гаремами и прочими приметами старого быта. Однако, как только мы попали внутрь, сразу стало ясно, что хозяева — современные люди.

Жена хозяина, которой на вид было около тридцати лет, провела нас в холл, где — в соответствии с лучшими европейскими традициями — гостей встречал сам хозяин. Он обменялся с нами рукопожатиями и пригласил в гостиную, намеренно выдержанную в западном стиле. Стены были покрыты серой клеевой побелкой и украшены вставленными в рамку фотографиями хозяина в военной форме. Обстановку составляла мебель из мореного дуба с бархатной обивкой табачного цвета. Посередине возвышался уже накрытый обеденный стол. Маленькая позолоченная статуэтка полуобнаженной балерины — из тех, что можно увидеть на витринах французских антикварных лавок, — очевидно, призвана была символизировать решительный разрыв с прежними традициями. Фигурка занимала почетное место на каминной полке, претендуя на роль экзотического божества домашнего очага, но лично у меня она вызывала стойкие ассоциации с кабаре и вечерним фраком.

В качестве аперитива хозяин предложил нам ракиюв маленьких стаканчиках. Его энергичная жена тем временем отдавала последние распоряжения относительно праздничного обеда.

В этом доме все мне казалось удивительным. Я подумал, что попади я сюда в 1920 году, не увидел бы ни хлопотуньи-жены, ни роскошного стола из мореного дуба. Скорее всего, мне пришлось бы сидеть по-турецки на низкой оттоманке и обмениваться любезностями с хозяином, который, кстати сказать, тоже выглядел бы совсем иначе.

Любопытно, подумалось мне, каким образом провинциальные турецкие семьи умудряются обставлять свои дома на европейский манер. Полагаю, если бы кто-нибудь из моих лондонских знакомых вздумал устроить у себя турецкую гостиную, он оказался бы в совершенно безвыходном положении. Затем я припомнил многочисленные иллюстрированные журналы — немецкие и французские — и понял, что проблема решается достаточно просто. Вот уж вряд ли парижские и берлинские создатели интерьеров, а также великосветские красавицы, позирующие фоторепортерам в Лоншане, рассчитывали на подобную популярность в отдаленных уголках Малой Азии.

Наше меню включало в себя густой суп, красную икру и дымящийся ароматный плов. На десерт подали домашнюю пахлаву и медовые пирожные, которые являются фирменным блюдом в Тарсе. Символом новых турецких порядков стала бутылка белого вина с серым волком на этикетке. На вкус вино оказалось превосходным, и я подумал, что, если бы турки взялись его экспортировать в Европу по разумным ценам, то они бы не испытывали недостатка в покупателях.

Я с интересом наблюдал за хозяйкой дома, которая выглядела типичной представительницей современных эмансипированных турчанок. В молодости она посещала Американский колледж в Тарсе, а потому неплохо владела английским. Она была ярой поклонницей республики и тех новаций, которые революция привнесла в жизнь женщины. Она с улыбкой рассказывала о своей служанке — деревенской девушке, которая приехала из соседней деревни и упорно придерживалась старомодных взглядов на жизнь.

— Вы себе не представляете, — говорила хозяйка, — как трудно прививаются новые идеи среди невежественных людей.

В конце концов мы сошлись на том, что все это — вопрос образования. И снова темой обсуждения стала деревенская горничная. Оказывается, ее мужа совсем недавно призвали на воинскую службу, и женщина — вместе с новорожденным ребенком — перебралась жить в дом хозяев.

— Она просто напичкана нелепыми предрассудками, — жаловалась хозяйка. — Например, она убеждена, что до полугода ребенка нельзя мыть. Правда, правда! Она искренне верит, что вода убьет мальчика. Бедняжка и не подозревает, что как только она выходит из дома, я тут же хватаю младенца и тащу в ванную. Вы ведь согласны, что гигиена очень важна в нашей жизни?