– Что значит – исчез? – поднял голову задумавшийся Вилли.

– Попросил политического убежища, предал, сбежал, – пояснил Николай Еремеевич. – Подобные случаи бывали. Уже в Союзе всех наших повязали снова и прямо затаскали по допросам. Эдика, который был старшим в группе и которому под его личную ответственность дали корону, посадили.

– Эдуард Эрикович сидел? – удивилась Груня. – Я не знала.

– Ему дали много, лет восемь. Но выпустили после половины срока – то ли ветер поменялся, то ли заступился за него кто, а может, за примерное поведение. Вышел Эдуард другим человеком. Его никто никуда не брал после такой истории. Потом он сам, уже будучи в возрасте, организовал этот театр. Короче, если бы не тюрьма ни за что, совсем иначе жизнь у Эдика сложилась бы, с его-то пусть и не сверхталантом, зато с пробивной способностью, – закончил интригующий рассказ Николай Еремеевич.

Воцарилась пауза, во время которой каждый слушатель подумал о чем-то своем.

– Ты намекаешь, что корону украл мой, извините, отец? То есть Марк? – первой нарушила молчание Аграфена.

Татьяна присвистнула, даже отложила клубнику, которую намеревалась отправить в рот.

– Заметьте, не я это сказал! – сразу же откликнулся ведущий артист труппы и рассказчик Николай Еремеевич. – Повторяю для плохо слышащих: Марк был вместе со всеми в том королевском театре и прошел обыски и допросы вместе со всеми. Ни тени сомнения в его виновности не возникло ни у кого, иначе бы ему не вырваться из рук английских полицейских. Ни те-ни! А вот когда он так резко принял решение остаться на Западе, именно после пропажи короны… Поговаривали, что Марк обеспечил себе хорошую материальную платформу для жизни за границей. Почему-то так все и думали – что он ее украл. Ведь провезти ее через границу точно бы не смог, зато припрятать в Англии…

– Получается, Марк просто агент 007! – вступил в разговор Вилли. – Все спецслужбы искали и не нашли, он сумел спрятать реликвию и, кроме того, не выдать себя ничем.

– Жить захочешь – сделаешь! – пожал плечами актер. – Корона же тянула на миллион долларов.

– Ого! Огромные деньги! – воскликнула Аграфена. – Не понятно только, куда он ее дел и почему жил бедно. С такими-то деньгами!

– Такую кражу можно внести в Книгу рекордов Гиннесса… как самое неудачное ограбление, – сказал Вилли.

– Почему? – удивилась Груня.

– Одно дело украсть деньги, пусть и много, или драгоценности, даже антикварные, и совсем другое – умыкнуть английскую корону. Куда ты с ней потом пойдешь? Кому ты ее продашь? К тому же такие преступления не списываются за давностью лет. Ведь обворовано не частное лицо, а государство. Корона же – историческая и материальная ценность Англии.

Аграфена даже заслушалась его.

– Ты так говоришь, словно сам лично знаешь толк в кражах. Когда мне надо будет что-то свистнуть, я обязательно с тобой посоветуюсь, – сказала Татьяна, словно прочитав мысли Груни.

– Но Вилли прав. Получился бред какой-то. Если действительно именно Марк украл корону, то потом он жил в нищете, надеясь, что когда-нибудь сможет ее выгодно продать и зажить богато, – поделился своими мыслями Николай Еремеевич.

– А Марк был беден, особенно в последние годы, я свидетель, – поддержал актера Вилли.

– О том, что Эдик отсидел в тюрьме за его выкрутасы, Марк не мог не знать. У них оставалось много общих знакомых. Может, он и не хотел столь сурового мщения своему другу, но так получилось… Наверное, все эти годы Марк чувствовал за собой вину, поэтому и оставил Колобову свой театр, – вздохнул Николай Еремеевич.

– Но ведь корону так и не нашли, – напомнила Татьяна, – если все-таки предположить, что она у Марка была.

– Не нашли, – подтвердил ведущий артист труппы.

Ветрова с подозрением посмотрела на Вилли.

– А ты ведь провел с ним последние годы… И ты такой богатый…

Хозяин отеля даже покраснел, и ему это шло, как отметила Груня. Впервые он не выглядел столь бледным.

– Я? Да. И Марк жил у меня. Но про какую-то корону я услышал впервые только сейчас.

– А кто тебе поверит? Небось за реликвию и приютил старика? – продолжала Таня с видом и тоном следователя.

Аграфена не выдержала и рассмеялась.

– Да она шутит! Издевается над тобой! Это же – актеры!

Вилли вытер лоб салфеткой.

– Меня еще никто не обвинял в корысти. Я имею состояние больше стоимости любой короны в несколько раз. Она мне не нужна, честное слово.

– Ладно, верим. Стопроцентно ведь не доказано, что ее стибрил Марк, – отмахнулась Татьяна.

– То, что он театр отдал Эдику, пострадавшему в той мутной истории, как раз косвенно доказывает, что Марк виноват и корона была у него, – не согласился Николай Еремеевич. И подмигнул Тане, своей давнишней подруге: – Но что характерно: парень-то заволновался!

– Он не по этой части! – вступилась за Вилли Груня. – Вот если у кого надо вызвать ревность, подтвердить, что спал ночью с одной женщиной, а вчера спал с другой, то это к Вилли. Таким способом, на спор, можно сколотить неплохое состояние.

Татьяна захихикала. А Николай Еремеевич пробубнил:

– Не будь злобной стервой… Давайте – за нас, за прекрасный вечер!

– Давайте! Чин-чин!

– А я вот все же думаю выполнить последнюю просьбу Марка. А то, смотрю, грехов на нем, хоть отбавляй! – вздохнула Груня. – Чтобы душа его не мучилась, написать портреты его пожилых родственников, раз уж он так того хотел.