– Помоги. К зеркалу.

Он за руку брать не стал, наклонился, поднял, понес бережно, как только что сорванную циконию.

– Смотри.

Смотрела долго, тяжко опираясь на его локоть, с трудом поворачиваясь, заглядывая через плечо. Отводила, туда-сюда перекидывала волосы, поднимала, пробовала высокую прическу, открытый, закрытый лоб. Наконец спросила:

– А тебе. нравится?

Слова прилипли к сухой гортани — просто кивнул.

– Оставишь меня у себя?

На этот раз смог, справился с собой, в ответ выдавил:

– Хочешь?

Лихорадочно обнял за плечи, прижал к себе:

– Койя! Хочешь?

– Больно. Пусти. Хочу.

И побрели, спотыкаясь, обратно в постель. Заснули до вечера, ничего не сообщив лорду Халему. И правильно сделали, потому что при рождении не знает своей судьбы ни один дар Аккалабата.

DA^-I^CUM, Mefy-LAH-uMf ALLAAASA**

– Когооо? Кого вы оставили?!!

У старой волчицы, затравленной на последней охоте, был менее страшный оскал, чем у правящей королевы Аккалабата, услышавшей краткий доклад лорд-канцлера. Покатились по полу пергаментные свитки, разлетелись перья и печати, крошечные женские кулачки с неожиданной силой забарабанили по инкрустированному столику.

Но лорд-канцлер пришел не один. Не один пал на колени перед своей королевой. За ним, не поднимая глаз, маршал Аккалабата, тут же — верховные дары Фалько, Пассера, Эрзеля. В малом тронном зале не видно пола под черными и темно-фиолетовыми орадами.

– Когоооо? — воет разгневанная, обманутая, ограбленная волчица. И в третий, и в пятый раз повторяют верховные дары ответ:

– Хетти, Ваше Величество. Он лучший. Он больше других нужен Аккалабату.

Внезапно она успокаивается. Разглядывает лорд-канцлера сквозь сощуренные узкие щелки, водит обломком пера по пергаменту, будто в забытье, неожиданно — поднимает голову, одним росчерком расписывается, бросает Дар-Эсилю в лицо исписанный лист. И хохочет, хохочет, хохочет, приплясывая, пока он читает. пока у него перед глазами плывут строчки.

– Сола — ты оставишь ее себе, понял. Я хочу каждый день ее видеть.

– Ваше Величество, я готов.

– Вот и славно.

Я не это хотел сказать. Но если я сейчас назову имя той, которую я готов оставить себе, то она не переживет этот день.

В большом зале яблоку негде упасть. Обычно при таком скоплении даров даже лорд-канцлеру приходится прокладывать себе дорогу где громким окриком, а где и железным плечом. Но не сегодня. Сегодня перед ним расступаются: весть о хорошо выполненном приказе королевы уже распространилась, и одни дары шарахаются к стенке от ужаса и отвращения, другие — спешат посторониться, потому что не знают, какое правильно сделать лицо.

Ничего, это не надолго. Зная Аккалабат, лорд Дар-Эсиль легко может предсказать, на сколько хватит этой отчужденности. Дня на два, не больше. Он все еще первый вельможа Империи. И — он издает внутренний стон — почти женатый первый вельможа, пропади оно все пропадом.

Створку двери, ведущей из парадного зала на лестничную площадку, лорд-канцлер отбрасывает от себя с такой силой, что с нее сыплется позолота. Натыкается на чью-то спину. Какой идиот застыл здесь в дверном проеме?!! Идиот отлетает на несколько шагов, поворачивается, смотрит угрюмо.

– Сид, я просил подождать меня в парадном зале. Сейчас мы должны.

– Отец, я не хочу тебя видеть.

В роду Дар-Эсилей не принято перебивать старших. Но лорд-канцлер знает, что, если сейчас он сорвется, если хоть на йоту повысит тон, он уже не сможет остановиться. Поэтому интересуется холодно:

– Что произошло?

– А ты не догадываешься? Теперь ни Хетти, ни я не можем пойти под дуэм друг к другу.

– Ты и Хетти? — лорд-канцлер смеется так же истерично, как королева десять минут назад. — Хетти и ты?!! Да об этом никогда не могло быть и речи!

Случившиеся на площадке дары вдруг вспоминают, что должны именно сейчас быть совсем в другом месте, и торопятся вниз по лестнице. Сид говорит, не поднимая головы:

– Это ни о чем другом не может быть речи.

Канцлер про себя от души поминает святую Лулуллу вкупе с демоном Чахи. Вслух же он произносит, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:

– Лорд Сид, что за дурь, честное слово! Я уверен, что, в отличие от тебя, у лорда Хетти есть достаточно разума, чтобы не принимать детскую дружбу за нечто большее.

– Я бы не торопился этого утверждать.

Лорд Дар-Эсиль внимательно разглядывает сына. Как всегда, безукоризненно. Все до малейшей складочки на ораде, до тончайшей пряди молочно-белых волос. И такой бардак в голове.

– Сид, мне сейчас не до твоих выдумок. Нам следует вернуться в городской дом, чтобы подготовиться к прибытию новой леди Дар-Эсиль.

Сид резко вскидывает голову.

– Ты. Ты. Ты и здесь сумел урвать лакомый кусок! А обо мне даже не подумал.

Лакомый кусок со стола Ее Величества. Лорд-канцлер уже не старается, чтобы голос звучал спокойно. Он просто надеется, что голос звучит спокойно, в силу многолетней придворной выучки и блестящей наследственности Дар-Эсилей.