Иее^А Ьл^-Клуул

Я не собирался к ним. После той гадкой сцены, когда Койя бросилась на меня в обеденном зале, Китти схватил ее за руки, а она его отпихнула так, что он грохнулся на пол. Ему не было больно, и заплакал он просто от того, что его отшвырнули как вещь, вышвырнули из своей жизни. Тот человек, который всегда подавал ему руку, если он падал. Я еле сдержался, чтоб ей не врезать. Послал ее к демонам и поклялся больше не прилетать до Киттиного совершеннолетия. Но лететь пришлось. Я как глянул в глаза Дар-Пассеру, начальнику королевской гвардии, назначенному письмоносцем исключительно для доставки личного послания от Ее Величества лорду Меери, так у меня сомнения не осталось: надо лететь. Потому что, неважно, что там в послании, но мало мне не покажется, это точно. А было там кратко: явиться — не запылиться. Слава Лулулле, не завтра, а через три дня.

Я надеялся, что она про меня забыла, ведьма. После Кимназа старался ей на глаза не попадаться, хотя она, вроде, была мной довольна. Войнушку, конечно, выиграл Хетти, но и я свой меч приложил. И не только меч — несколько месяцев ходил с надорванным горлом. Наорался на передовой. Вперед! Назад! Ичита! Даже во время альцедо кричать не получалось, хрипел, как кабан полузарезанный. Рейвен сказал, что я полный придурок. Я ответил, что полный придурок — это когда верховный дар древнейшего рода сам вычесывает своего младшего брата на третьем десятке. В общем, поговорили, родные души. Рейвен еще зудел, мол, не мог я, что ль, воевать подольше. Не перестаю удивляться: ради того, чтобы дистанция между мною и Китти навевала покой и прохладу, он предлагает держать на передовой пол нашей армии. Пришлось напомнить, что там иногда убивают. Только тогда он заткнулся. А королева, душенька, с глаз долой из сердца вон, быстро обо мне позабыла, чему я несказанно обрадовался.

Улизнуть из Хаяроса Рейвен мне не позволил: нужны ему, видишь, свежие придворные новости. Сам расположился с женой на безопасном расстоянии от венценосной мегеры. А я остался в столице. Не высовывался, но руку на пульсе держал. При каждом удобном случае мотался в Умбрен, пока Койя совсем не свихнулась. И было мне от этого хорошо. Потому что малыш меня честно ждал и мне так радовался, будто это он надо мной, а не я над ним пел.

Я такому научился за эти месяцы, сам бы себе не поверил. Обмирать от страха, когда у него альцедо, и он стонет протяжно и жалостно, и кто-то другой рядом с ним. трогает его спину, ворошит перья. Я знаю, что это Хару, но я бы убил! Не знал, что так сильно это бывает. Мое! Мое! Голыми руками разорвал подушку в клочья. Утром, чтобы не заметили, собирал камышиный пух по всей спальне. Конечно, не до конца. Прислуга шепталась потом. Но мне было все равно. Я по ночам вместе с ним умирал от боли. Сидел на подоконнике и прислушивался к каждому звуку. Я сам буду лично его чесать, когда мы поженимся. Никого не подпущу, хотя это считается и не комильфо, когда деле чешет своего дара. Не женское это дело считается. Ничего — перетопчутся.

А вот королева не перетопчется, судя по похоронному виду, с которым Дар-Пассер протянул мне письмо. В кои-то веки я ей понадобился! Неужели измыслила столь грандиозную мерзость, что за нее не берется никто, кроме лорда Меери Дар-Кауда. Ему сам демон Чахи велел быть верным и исполнительным, так уж он здорово влип! Короче, я поблагодарил Дар-Пассера, пробежал глазами письмо и через час уже был в воздухе.

Никого не предупреждал, прилетел поздно, ввалился без приглашения через заднюю дверь. Хорошо, что Хару не отменил приказ, когда-то данный охране: пускать меня в любое время дня или ночи. Хорошо для Хару.

Не знаю, что меня дернуло поднять голову и начать разбираться, что там такое я нестандартное вижу в окне. Что за нетипичное украшение свешивается с карниза. Ой-ей. Не надо было мне сюда прилетать. Мне уже вмазали по щеке, рассекли лоб и, по-моему, собираются отрубить голову.

– Койя, остынь!

– Тебе не надо было вмешиваться.

Ведь еле дышит, а какая упорная! Но я ощутимо свежей и сильнее физически. Обезоружу, свяжу.

Благие намерения. Она подобралась и вертит мечом, как демон Чахи хвостами.

– Койя, скажи хоть, в чем дело?

– В тебе.

– А Хару причем?

– Он отказался на тебя надавить.

Очень мило и верно с его стороны. Спасибо, мой будущий свекр, тихо постанывающий под столешницей. Только зачем же ты вылезать-то собрался? И прямо ей под ноги. Меери устало опустил меч.

– Сдаюсь. Пожалуйста, не перерезай ему горло.

– Хорошо, — дружелюбная интонация Койи совершенно не вязалась с ее угрожающей позой: одна рука держит Хару за волосы, другая прилаживает меч ему под подбородок. Хару, еще не отошедший от шока и потерявший столько крови, что удивительно, как он вообще был в сознании, осоловело хлопал глазами. Казалось, он уже не понимал, где они и что с ним.

– Отпусти его, Койя. Он проваляется в постели не меньше недели, а потом ты ему что-нибудь объяснишь. Не надо ссориться.

– Я с ним не ссорилась. Но он вел себя как кухаркина тряпка.

Хару Дар-Умбра сравнили с тряпкой. Нет, сейчас, конечно, похоже, так он висит на руках Койи. Но в целом, непредставимо. Тогда уж я полная ветошь.

– Ты опять обо мне и Китти?

Если наш разговор не будет стремиться к финалу, Хару истечет кровью.

– Да, я о вас. Ты ляжешь?

– Сейчас или через год?

– Сегодня.

– Койя, — Меери, сопровождаемый ее подозрительным взглядом, засунул руку за пазуху, достал сложенный вчетверо листок. — Письмо королевы.

– Что там? — она не протянула руку. Свеча, принесенная Хару, давно погасла, звезды заволокло облаками, поднималась метель. В такой темноте не могут читать даже дары Аккалабата.

– Приглашение. От которого нельзя отказаться. Судя по тому, с какой кислой физиономией передал его мне лорд Дар-Пассер, знаешь, тот с шишкой на лбу, начальник королевских гвардейцев.