Преподавателей-военных у цесаревича было гораздо больше, чем штатских профессоров. Помимо главного воспитателя — генерала Г. Г. Даниловича, еще девять генералов читали свои курсы великому князю. Николай Николаевич Обручев, один из главных деятелей военных реформ эпохи 1860-х, в течение шестнадцати лет занимавший должность начальника Главного штаба (с 1881 по 1897 год) и являвшийся профессором Николаевской академии Генерального штаба, впервые в России ввел практические занятия по военной статистике и читал ее наследнику.

Михаил Иванович Драгомиров — профессор тактики академии и учитель детей Александра II (в том числе и Александра Александровича), преподавал боевую подготовку войск. Одиннадцать лет М. И. Драгомиров являлся начальником академии. В 1889 году он был назначен командующим войсками Киевского военного округа, а через девять лет стал также киевским, подольским и волынским генерал-губернатором. В 1903 году заслуженного генерала ввели в Государственный совет — «звездную палату» Российской монархии, что считалось тогда доказательством безусловной благосклонности монарха к сановнику.

Генрих Антонович Леер преподавал стратегию и военную историю и сменил в 1889 году Драгомирова на посту начальника Академии Генерального штаба. Именно он организовал и редактировал военные издания — «Энциклопедию военных и морских наук» (в восьми томах) и «Обзор войн России от Петра Великого до наших дней» (в трех томах).

Николай Афанасьевич Демьяненко, многолетний начальник Михайловской артиллерийской академии и училища, знакомил цесаревича (а затем и его брата Михаила) с премудростями артиллерийского дела, ранее он преподавал этот предмет детям Александра II (великим князьям Александру, Владимиру, Сергею и Павлу Александровичам).

Павел Львович Лобко, будучи профессором Николаевской академии и автором выдержавшего восемнадцать изданий учебника «Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ», с 1885 года читал Николаю Александровичу курс военной администрации. Примечательно, что свою карьеру генерал Лобко заканчивал на гражданском министерском посту — государственным контролером, что в конце XIX — начале XX века случалось не часто. В конце жизни он стал членом Государственного совета.

Геодезию и картографию преподавал профессор Николаевской академии Отто Эдуардович фон Штубендорф, один из самых известных военных геодезистов того времени, в 1900 году избранный почетным членом Петербургской академии наук.

Павел Константинович Гудима-Левкович читал курс тактики. Его хорошо знал император Александр III, при котором он состоял в Русско-турецкую кампанию 1877–1878 годов. Очевидно, этим и был обусловлен его выбор как преподавателя наследника.

Композитора и музыкального критика Цезаря Антоновича Кюи пригласили для преподавания фортификации — в этом качестве он, профессор Николаевской инженерной академии, был хорошо известен в царской семье: его лекции слушали великие князья Сергей и Павел Александровичи; Николай, Михаил, Георгий и Сергей Михайловичи; Петр Николаевич; герцоги Г. Г. и М. Г. Мекленбург-Стрелицкие.

Историю военного искусства читал наследнику Александр Казимирович Пузыревский — профессор Академии Генерального штаба, закончивший карьеру в должности помощника командующего Варшавским военным округом и за полтора месяца до смерти, в марте 1904 года ставший членом Государственного совета.

Эти люди, известные ученые и военные, большинство из которых имели богатый опыт педагогической деятельности, старались донести до цесаревича свои знания. Каковы же были результаты? Об этом судить трудно. Цесаревич был прилежным учеником, слушал учителей внимательно. Но… преподаватели не имели права спрашивать, а наследник не слишком любил задавать вопросы. Даже К. П. Победоносцев, его учитель и политический наставник, однажды проговорился, выказав сомнение «в том, что его лекции усвоены августейшим учеником». Подобные выводы делали и некоторые другие преподаватели цесаревича [19] .

Обер-прокурор Святейшего синода, как преподаватель относившийся к наследнику «любовно», Победоносцев при воцарении Николая Александровича высказывался о его способностях «как-то неопределенно». «Больше всего он (Победоносцев. — С. Ф.) боялся, чтобы император Николай по молодости своей и неопытности не попал бы под дурные влияния», — вспоминал С. Ю. Витте. Даже если сделать погрешность на пристрастное отношение автора приведенных строк к последнему самодержцу, то все равно придется признать: хорошо знавший своего ученика К. П. Победоносцев не мог сказать, что представлял собойвступивший на престол государь, следовательно, не мог твердо и определенно утверждать, чтои, главное, какон усвоил. То, что этого не мог К. П. Победоносцев, характерно само по себе, ведь именно ему многие современники (а вслед за ними и историки) приписывали решающее значение в деле политического образования и воспитания Николая Александровича. Сказанное заставляет специально рассмотреть вопрос о взаимоотношениях Победоносцева и Николая II — учителя и ученика. Это важно и потому, что другие преподаватели последнего самодержца не имели того политического влияния, какое имел и каковым умело пользовался профессор законоведения.

Константин Петрович Победоносцев был одним из самых ярких государственных деятелей конца ХIХ века, талантливым публицистом и полемистом. С апреля 1880 года он занимал пост обер-прокурора Святейшего правительствующего синода и оставил его лишь после обнародования знаменитого манифеста 17 октября 1905 года. Но его влияние простиралось гораздо дальше духовного ведомства, особенно в первый период правления Александра III и в первые годы царствования наследовавшего российский престол Николая II.