– А ты? Ты тоже так делаешь?

– Как? – Почти хриплю ей в ответ.

– Ну, вот так! Вот так, как я себе делаю.

И я вижу, как она уже все сильнее и сильнее по холмику своему и пальчиками и ладошкой и сжимает, и схватит, а потом отпускает, и тянет. Смотрю на то место, где она гладит, зачарованно. Глаз не могу отвести. И самой так хочется, так сильно и остро.

Видно недаром она мне подругой была настоящей. Почувствовала и говорит.

– Да расслабься ты. Сядь, как я, удобнее. Ты, что меня стесняешься, Лолита?

Так она меня стала называть, после того, как мы с ней, на одном дыхании, фильм по произведению Набокова просмотрели. Это все из ее домашней эротической коллекции.

Колеблюсь. Все не решаюсь. Поднимаю глаза на ее лицо и вижу, как она сладостно так улыбается и на меня вовсе не смотрит, а глаза закрыла от радости.

Неуверенно, медленно, поворачиваюсь и ноги свои, на диван поднимаю. В голове вдруг все запрыгало, дыхание сбивается. Сердце, чувствую, как колотиться. Опять на ее руку взгляд перевела, увидела, как она не стесняясь и как запросто, прямо передо мной играется со своим холмиком. Все, думаю, потихонечку потрогаю себя, как она, за компанию, что бы ее не обидеть своим недоверием. Подтянула краешек платья, и ноги так же раздвинула, как она, в разные стороны. Ступней ноги ее коснулась, как обожглась, но так и оставила, прижатой.

Но, как только дотронулась самыми кончиками пальцев, до своего холмика, то меня, словно какая - то искра пронзила. Остро так, щемящее, и в самое мое запретное место. То, самое, что я скрывала все эти годы и никому, даже старалась маме его не показывать. Меня так пробрало, что я от счастья и соучастия в этом запретном показе своих полудетских забав даже глаза закрыла. И стала уже не так легонечко, а сильно и страстно пальцами гладить, зацеплять. Сжимать в кулачок и подтягивать.

– А ты, так попробуй! Самыми ноготочками, кончиками пальцев.

Слышу ее голос, как в тумане и глаза боюсь свои открыть. Чувствую, что я ее взгляд сейчас не выдержу. Убегу, наверное. Глажу так, как она мне советует. Пронимает. Так за хорошело, что я стала чувствовать, как у меня внизу, между ножек, тепло по всей моей лодочке приятно так разливается. Не вижу ее, но каждой клеточкой чувствую, что она рядом и смотрит. От этого еще сильней возбуждаюсь.

– Смотри, я уже ручку под трусики запустила и сейчас будет самое сильное представление. Смотри, Лолита! Отрывайся от своих фантазий. Давай вместе!

Открываю глаза и чуть не задыхаюсь. Вижу, как она запустила кисть своей руки к себе под трусики и как кисть выступает под тканью, бесстыдно обозначает маршрут и движения пальцев.

– А что ты больше всего любишь трогать? Я, свою пуговичку, а ты?

Я уже не в силах что-либо ответить, только киваю головой. Чувствую, как горло мое, словно комом перехватило. И оторваться уже не могу и от вожделения вся млею. Какой-то кошмар, прямо! А тут мне, на выручку, приходит мысль о губках своих. Думаю, что ведь если у нас так все откровенно пошло, то пусть и она попробует. Говорю, через силу.

– Я, больше люблю… - И тяну эту фразу, то ли от страха, толи от нерешительности.

А потом, поборов в себе все это, говорю.

– Я губки свои ласкаю. Это так приятно! Ты пробовала?

Открываю глаза, наконец, и вижу, как подруга моя, ничуть не стесняясь, моего присутствия, уже пальчиками ловит за трусиками эти самые губки. Понимаю, что надо не так, и уже рот открываю, что бы ей подсказать, как тут звонит телефон.

Меня этот телефон так напугал, что я срываюсь, вскакиваю с дивана и в коридор. Слышу, как подруга моя мне в след.

– Лолита, куда ты помчалась! А как же губки, как же уроки?

Вот, думаю, чего же ты раскричалась на весь дом. Ведь услышат! И сама припустила быстрее к дому.

На следующий день мы с ней в школе. На перемене она ко мне подходит, и, обнимая так страстно, говорит, заглядывая в глаза.

– Слушай, Лолита! А ведь я вчера такой кайф получила! Спасибо тебе за губки!

И лезет со мной целоваться.

– Дуреха. – Шепчу я, слегка отталкивая ее от себя. – Я-то причем, губки же твои.

А она все налезывает, баловница.

– А если кто увидит? – Шепчу ей, отходя от нее подальше.

А она смеется счастливо так и задорно. И отворачиваясь, желая меня подначить, громко так, с усмешкой в глазах, произносит.

– А вот и не дуреха, вовсе. Наоборот! Поумнела вчера аж на два таких раза! М..да!

И сжимает на лице губки свои в поцелуи воздушном, и чмокает ими громко в воздух. Я оборачиваюсь нервно, нет, никто не видит. Слава богу! Надо что-то с ней делать, она и себя и меня погубит. Решаю поговорить с ней, об этом, сразу после школы.