И все же он выбрался.

От слабости Брайан не мог даже плакать и пролежал возле пещеры до тех пор, пока не село солнце. Когда наконец нашел в себе силы подняться и приплелся домой, то на заднем дворе увидел Уголька: тот преспокойно лакал сливки из блюдечка. Ужасающая вылазка оказалась напрасной. "Ненавижу тебя!" - закричал он. Но когда мать выбежала на его крик, он уже прижимал черного котенка к своей оцарапанной, испачканной щеке и гладил его, чувствуя, как тихое мурлыканье успокаивает бешеный ритм сердца.

Уголек прожил еще лет пятнадцать, превратился в толстого, самодовольного кота, а ребяческое обожание Брайана перешло в привязанность, что сродни привычке. Но, видно, ему суждено жить в вечном страхе от потери любимого существа; мало того - к страху примешивается ненависть, оттого что вся его отвага пропадет втуне... Теперь он вступает в новую пещеру.

Дружелюбный голос шкипера вернул Брайана к действительности.

– Так ты из-за Мерси сюда притащился? А ты уверен, что она тут, в Мюрии? Это они тебе сказали?

– Да. Тот тип, что допрашивал нас в Надвратном Замке, узнал ее по фотографии и сказал, что ее отправили сюда. А Крейн мне намекнул: дескать, если я буду с ними сотрудничать, то мы... я и она... может, встретимся.

Брайан секунду поколебался, затем расстегнул нагрудный карман и достал оттуда кусочек бумаги. Длинный Джон уставился на озаренное внутренним светом личико.

– Красотка! А глаза-то грустные! Такой я тут не видал, Брай, правда, я редко на берег схожу... Нет, точно не видал: такую не сразу забудешь. Ух и глазищи!.. Бедняга ты, бедняга!

– Это уж точно, Джонни.

– А чего она-то сюда явилась?
– полюбопытствовал шкипер.

– Не знаю. Ты будешь смеяться: мы были знакомы всего один день. Только встретились - а мне уезжать в экспедицию: тогда она казалась такой важной... Возвращаюсь - Мерси нет. Ну и ничего не оставалось, как последовать за ней, понимаешь?

– Как не понять! Сам из-за этого здесь очутился. Правда, меня тут не ждал никто... Знаешь, Брай, ты тоже приготовься к неожиданностям.

– Мерси латентна. Скорее всего, ей надели серебряный торквес. Я почти уверен в этом.

Верзила шкипер медленно покачал головой и опять дотронулся до своего серого ожерелья.

– А-а, кабы только в этом дело... Впрочем, Бог их знает... говорят, если у тебя не было... как их... метафункций и вдруг они появились, то ты очень рискуешь. Взять хоть нас, серых... какие там у нас метафункций - и говорить не о чем!.. Ан нет, и нам кой-чего перепадает через торквес.

Поджав свои тонкие синюшные губы, он вдруг воскликнул:

– Слушай, дружище! Слышишь?

– Поют на своем языке.

– Ну да, ты, ясное дело, слов не разбираешь. А вот нам, окольцованным, песня эта говорит: "Счастливая встреча - не бойся ничего тут всё для тебя - и все за одного!" Стоит человеку попасть в ихнюю шайку, он сам не свой делается, будто ему мозги новые вправили. Даже нам, серым, ей-Богу! Скажешь, телепатия? Верно, хотя не только она! Чертовщина какая-то... Можно разговаривать без слов... Не умею я объяснить!.. Все они словно одна большая семья. И ты теперь к ней принадлежишь, да-да! Она тащит тебя за собой, как вот эту посудину. Больше ты не будешь один со своей тоской. И никогда никто тебя не оттолкнет. Всякий раз, как понадобится сила или утешение, ты почерпнешь их из общего котла. И ничего тут страшного нет, потому что ты сможешь взять ровно столько, сколько надо... Есть, правда, и ограничения. Если ты пс золотой, то должен выполнять приказы, как в армии... Но главное в том, что эти штуковины все твое нутро переворачивают наизнанку. Постепенно, не враз, но переворачивают! Если ты носишь торквес, то хоть не хошь - ты уже другой человек. Так что твоя красотка теперь, надо думать, совсем не та, какой ты ее запомнил.

– Может, я уже ей больше и не нужен, а?

– Да нет, я ведь ее не знаю, Брай. Люди в торквесах по-разному себя ведут. Некоторые прямо-таки расцветают. Большинство, можно сказать.

Антрополог не решился заглянуть в темные глаза шкипера.

– Но не все... Понимаю... Что же происходит с неудачниками?

– Среди нас, серых, неудачников не особенно много. У тану пропасть всяких проверок да испытаний, чтобы выбрать, кто им подойдет, кто - нет. У них тут целая команда спецов работает, а во главе ее лорд Гомнол... Так вот, они следят, чтоб ни один нормальный человек не получил даже серого торквеса, если в нем нет метафункций. К чему зря торквесами разбрасываться, ведь их не так-то просто изготовить. Убедись они, скажем, что на тебя положиться нельзя, что ты, если не дать тебе вариться в собственном соку, и подвести можешь, так нипочем даже серого торквеса не дадут. На то у них попроще способы есть, как заставить людей работать, а не выйдет - могут и совсем сбросить со счетов. А вот если тебе в этом изгнании надели торквес - считай, полдела сделано. Тану за нас спокойны, потому как читают наши мысли и распределяют награды. Иной раз могут и на должность назначить. Возьми хоть меня!.. Все тану никудышные пловцы, а на моей посудине плавают даже рыцари Высокого Стола - главной ихней власти, смекаешь?

– Смекаю. Небось и от морской болезни не страдают.

– Смеешься? Ну и хрен с тобой! Но тану знают: со мной им нечего опасаться за свою шкуру. Уж я ни в жисть не подведу!

– Но ведь ты не свободен.

– А кто свободен?
– резонно заметил шкипер.
– Может, я там, в Содружестве, был свободен, когда водил паром через Таллахасси и Ли вовсю наставляла мне рога?.. Черта с два! А тут надел торквес - и повинуюсь приказам тану. И взамен имею радости, дозволенные только метапсихам в нашем двадцать втором веке. У тебя как будто тыща глаз, и всеми видишь! Или подымаешься вверх, ровно у тебя сто ног... Да не умею я сказать - я ведь не поэт и не ученый!