Открывая рассказ «Рубеж», мы попадаем в такую мирную, такую уютную жизнь, что мудрено поверить, что герои этого рассказа и в самом деле герои… но битвы бывают разными, а герои не обязательно облечены в сияющие доспехи. Они тоже стоят в заслоне, и цена победы неизменна — жизнь, отданная, чтобы не пропустить смерть. И еще они сохраняют в себе способность понять и поверить. Они простодушны и доверчивы, значит — глупы и бессильны перед умным и настойчивым злом? Только текут века, а зло так и не может пройти.

«Ала танцует». Танцует и в легенде, и в жизни — такой обычной, привычной, мирной… утраченной жизни. Утраченной — потому что в эту жизнь вошла война. И Ала танцует — потому что враг не должен пройти… Кто знает, каким был ее танец? Остались легенды, каждая из них в чем-то правдива, и каждая из них приукрашивает прошлое, превращая подвиг в изысканное чудо. Или, наоборот, принижает?

«Уходя, оглянись…» Оглянись на то, что оставляешь навсегда, — потому что ты уходишь, чтобы оно осталось, чтобы оно было, чтобы собой, своей жизнью заслонить все это от смерти. Оглянись — потому что ты совершил невозможное. Оглянись — потому что ты бросил себя под колеса войны — и заставил ее остановиться…

Ради жизни. Ради того, чтобы живые — были. Чтобы они могли жить, смеяться, любить…

Второй раздел сборника — о любви.

Открывает его одноименный рассказ «Обличия любви». Они могут быть очень разными, эти обличил. И чтобы понять иные из них, нужно мужество… А собственно говоря — возможна ли вообще любовь, лишенная мужества, лишенная отваги? Если любишь, если твоего мужества довольно, чтобы узнать Любовь в любом облике, она даст тебе силу выстоять и победить там, где победить одному невозможно. Любовь — это не только то, за что сражаются. Она может сражаться и сама…

«Пока мы под сердцем любовь эту носим…» — мы не согласимся с подлостью и не сдадимся даже тогда, когда сдались все остальные. Именно она развеивает лживый морок соглашательства. Именно она называет предательство предательством. Пока мы под сердцем любовь эту носим, все ставя на карту, мы знаем, за что мы сражаемся, — и она не даст отступить, согнуться, предать.

И не даст отсидеться. Сказать себе «это не моя война». Как часто судьба ставит людей перед тем же выбором, что и героя рассказа «Гном». Моя ли это война? Пока мое сердце бьется, пока оно способно любить — моя. Один только миг — миг выбора, единственный и неповторимый…

«Есть только миг…». Тот самый, единственный. Что может любовь? Ничего — если замкнется в оболочку лихорадочной жажды счастья и только счастья для себя и только для себя, и гори все синим пламенем. Только в пламени этом сгорит и то, что было любовью. Что может любовь? Все — если способна отказаться даже от самой себя. Иногда для того, чтобы любовь осталась жива, она должна забыть о себе. Забыть — и пойти в бой за других. Потому что любовь всегда в бою, всегда в сражении с тем, что не есть она, ведь то, что не есть любовь, есть ненависть и смерть — в любых мирах и в любую эпоху.

Нужно ли называть по имени эпохи, о которых говорится в «Волчьем поле», повести, давшей название следующему разделу, разделу «исторического фэнтези»? Едва ли — они знакомы всем, кто хоть когда-то брал в руки учебник истории. Но все ли, отложив в сторону учебник, задумались о давно отгремевших битвах? О тех, кто просто хочет власти ценой лжи, ценой крови, ценой предательства, — и тех, кто выходит на бой, потому что иначе нельзя? И вместе с ними становятся те, кто прошел этой дорогой тысячелетия назад. Кто ушел, но остался. Знаменем. Памятью. Совестью. И о том, как прошлое подставляет плечо настоящему во имя будущего.

Чего ты хочешь, человек? Кто ты? За что сражаешься? Ответ на эти вопросы дают люди любой эпохи… нужно ли называть по имени Вечность?

А может, все-таки назвать вечность по имени, может, дать ей другое имя? «Сказание о том, как князь Милош судьбу испытывал» — о том, что имя Вечности неизменно. Можно переиграть судьбу заново, попытаться прожить другую жизнь… но судьба отступает побежденной, если и в этой другой жизни ты остаешься собой и не щадишь себя. Отдавшие себя побеждают судьбу. У судьбы много имен — а у Вечности только одно.

Каким оно будет, это имя? Какое имя может дать Вечности герой «Сказания о господаре Владе и Ордене Дракона»? Белизна ангельских крыл? Тьма преисподней? Алый ток живой крови? Где правда? Где ложь? Страшен и неоднозначен господарь Влад — страшен и неоднозначен его долг, страшна и неоднозначна эпоха, о которой вы прочитаете… какое имя вы дадите этой Вечности?

Долг. Всегда ли это однозначно и просто?

Следующий раздел сборника — именно о долге.

О солдатском долге повествует рассказ, давший название этому разделу, — «Солдат». О том, что долг не перестает существовать, даже если кто-то считает иначе. Твой долг солдата — это ты сам.