Но с этим я справилась быстро, дав отставку шоколадному ловеласу. Он не стал разыгрывать сцен и удовлетворился более чем щедрым подношением, а затем бесследно исчез в направлении бунгало иных богатых туристок, оставив меня наедине с океаном, новым романом Пауло Коэльо и тревожными думами.

Невесть по какой причине сон, обычно мучивший меня раз в два-три месяца, на острове вдруг стал терзать с завидной регулярностью, почти каждую ночь. Я просыпалась с криком на устах, все еще уверенная, что нахожусь в комнате без двери, с поломанным игрушечным щенком на полу и кроватью, на которой покоится человек с подушкой вместо головы. И только потом убеждалась, что нахожусь в своем бунгало, на огромной, застеленной шелковым бельем постели и что рядом со мной, раскинувшись во всю свою нагую красоту, спит юный альфонс.

Один или два раза временный спутник просыпался от моего крика, прижимал к себе, нашептывая на ухо слова любви, но я была решительно не в состоянии внимать его ласкам, потому что находилась под впечатлением ужаса, гнездящегося там, во тьме, в ночи, в моем собственном подсознании.

Расставшись с жиголо, расположившись на шезлонге, пролистывая роман и лениво покуривая, я никак не могла отделаться от мысли, что все это не к добру. В голову приходила даже и такая: не исключено, что повторение кошмара является признаком начинающегося или – кто знает? – резко прогрессирующего психического расстройства. Или кризиса среднего возраста. Или вроде бы такой далекой, но вдруг внезапно наваливающейся, как убийца из-за угла, старости.

Именно в такой момент меня и застигла информация о том, что наклевывается новое дело. Я получила зашифрованное электронное послание, прочесть и понять которое была в состоянии только я. Мой посредник – человек солидный, надежный и осторожный – никогда бы не стал беспокоить меня во время отпуска, если бы не понимал, что это одно из тех дел, которые представляют для меня интерес.

Я пробежала глазами короткий, но емкий текст. Место осуществления операции: Москва. Срок: не более одного месяца, начиная с сегодняшнего дня. Оплата: триста пятьдесят тысяч евро (минус двадцать процентов – за услуги посредника).

Быстро высчитав в уме сумму, которая достанется мне, так сказать, чистоганом, я зевнула. Финансовые проблемы давно не терзали меня, а на последних трех заказах я заработала более чем прилично, и можно было бы позволить себе на время отойти от дел. Но это чревато: через год или два мою нишу займет кто-то другой.

Хотя можно и вовсе уйти на пенсию, я в свои тридцать пять частенько задумывалась над таким вариантом, но каждый раз находились аргументы, почему останавливаться еще рано. А главный заключался в том, что я не представляла себе, чем тогда буду заниматься. Повторяю, убивать людей мне не нравилось и я никогда не убивала из удовольствия, но ведь курсов для переквалификации бывших наемных убийц попросту не существует!

Ах, ну да, в тексте сообщения имелось, конечно же, имя жертвы – Роман Львович Субойкин. Прилагалось и небольшое досье на него, но оно мне не требовалось. Я иронически хмыкнула – ну надо же, какая затейница судьба! Потому что Романа Львовича я знала. Нет, Субойкин не был заказчиком одной из моих операций, хотя я не сомневалась в том, что на совести у него не одна и даже не две загубленные человеческие жизни.

Господин Субойкин – один из тех, кого принято именовать расхожим термином «олигарх». Хотя и не самый крупный, его имя даже не в середине, а в самом низу списка российских олигархов. Но все равно с приличным состоянием в полтора или два миллиарда. То есть человек весьма и весьма обеспеченный. Владелец фармацевтических предприятий, нескольких банков. Подвизался бизнесмен и на ниве золотопромышленности. И помимо этого, с некоторого времени является членом Совета Федерации, достопочтимым сенатором от какого-то крупного сибирского региона.

А еще Роман Львович знатный меценат и общероссийский филантроп. У него имелся благотворительный фонд, собиравший пожертвования для детей, страдающих онкологическими заболеваниями. Поддерживал он и детские дома по всей России. Кое-что перепало от него и тому детскому дому, в котором воспитывалась я.

Кстати, не так давно вышла некрасивая история. Несчастных сирот пригнали на светское мероприятие, на котором присутствовала и вышедшая в тираж, но по-прежнему ослепительно красивая голливудская звезда, пик славы которой пришелся на начало девяностых. Детишки и престарелая директриса детского дома (очень похожая на директрису того, где воспитывалась я) служили всего лишь декорацией для наглой инсценировки. Ведь после того, как на сабантуе для толстосумов была собрана приличная сумма, денежки отправились вовсе не на нужды учреждений для сирот и больных раком ребят, а были попросту «распилены».

В Интернете разгорелся скандал. Часть денег снова всплыла, один из попечителей фонда подал в отставку, но уголовное дело заведено не было. Пресс-секретарь Субойкина елейным голосом объявила, что все средства давно пошли на нужды сироток.

Вранье от первого до последнего слова! Детям перепали сущие крохи, а основная сумма осела в кармане аферистов. О том, что фонд Субойкина служит прикрытием для неблаговидных делишек, таких, например, как наркотрафик и торговля органами, слухи ходили давно. Но так как замешаны в них были, опять же по слухам, представители очень высоких сфер, ни о каком расследовании и речи быть не могло.

Связей со своим детским домом я не поддерживала, однако, узнав об этой катавасии, отправила анонимное пожертвование в размере двадцати тысяч долларов. А господина Субойкина запомнила – на всю оставшуюся жизнь.

Как выяснилось, на всю его оставшуюся жизнь.

Дело показалось мне не самым простым, но и не самым сложным. И хотя оплата предлагалась приемлемая, особой надобности браться за него у меня не имелось. За исключением, конечно же, персоналии самого Романа Львовича. Поэтому я дала свое согласие и через день вылетела в Москву.