– Тогда выскальзывай. Приехали.

Снова проходные дворы, затем приблизилась и охватила со всех сторон стиснутая массивными, как горы, домами площадь. Он кивнул на высокое здание из красного кирпича:

– Остановимся пока там.

Она замедлила шаг:

– У тебя с головой все в порядке? Это же «Националь»!

Он ответил рассеянно:

– А где я тебе возьму «Хилтон»? Лопай, что дают.

«Националь» надвигался, таинственный и страшный, здание совсем другого мира, куда входят совсем другие люди, которых видела только в массмедиа: дипломаты, крупные финансисты, главы мафиозных структур, банкиры, нефтепромышленники, киллеры…

Она напрягалась все сильнее, а когда впереди показалась и начала вырисовываться во всем блеске массивная дверь, когда засверкали золотом ручки, сердце уже колотилось, как у зайца, а заискивающая улыбка примерзла к губам.

У двери тяжело отдувался огромный министр обороны, таким он показался ей. Судя по блистающим эполетам, галунам и украшениям, готовился принимать парад на Красной площади.

Олег кивнул ему небрежно, генерал тут же склонился в поклоне и угодливо распахнул дверь. Юлия деревянными шагами двинулась следом. Она чувствовала испытующий взгляд швейцара, внезапно поняла, что он думает: богатенький иностранец привел местную непрофессионалку, что все еще стесняется изменять мужу за деньги.

Она постояла в сторонке, пока Олег беседовал с клерком, потом он кивнул ей, и она послушно пошла следом, как восточная женщина. На широкой мраморной лестнице ноги утопали в толстом ковре.

Когда он распахнул дверь в их номер, Юлия, выполняя роль кошки, вошла первой… и остановилась, загораживая вход. Олег толкнул в спину, прошел в глубину, сразу сел к телефону, потом увидел через открытую дверь соседней комнаты комп, быстро прошел туда, а она все еще стояла, оглушенная и завороженная.

Богатство не бросалось в глаза, а роскошь не кричала о себе, как орут новые русские, что навешивают толстые золотые цепи и держат пальцы врастопырку. Здесь все выполнено в сдержанных тонах, полных достоинства. Предполагалось, что жилец настолько привык к своим миллионам, что ему нет нужды одеваться только от Кардена, ставить вокруг себя золотые бюсты: он может позволить себе появиться и в драных шортах.

Она перевела дух, чувствуя, как вся дрожит, будто после долгого плача. В раскрытую дверь видно Олега, он всматривался в монитор, а пальцы быстро бегают по клаве. Когда она тихохонько прошла в ту комнату, огромную, как главный зал в церкви, взгляду открылась еще одна дверь.

Она робко взялась за позолоченную ручку, явно сделанную по особому заказу цехом золотых дел мастеров. Вместо платяного шкафа, как она ожидала, распахнулось еще нечто огромное, с люстрой как в Большом театре, с множеством дорогих кресел, диванов, столов и столиков, изящных ваз в нишах, крохотных статуэток на полках…

– Это… что? – спросила она дрогнувшим голосом. – Здесь проводят конкурсы бальных танцев?

Он на миг оторвался от клавы:

– Не люблю танцы возле кровати.

Только сейчас, ослепленная и оглушенная, она поняла, что то непонятное широкое поле, нечто среднее между теннисным кортом и аэродромом, является кроватью. Точнее, ложем, лежалищем, даже возлежалищем.

– Да? – сказала она с нервным смешком. – Чего уж… Гулять так гулять!

Он буркнул, не отрывая взгляда от монитора:

– Разве гуляют так?..

Она втянула голову в плечи, как испуганный ежик. Страшно и представить, как гуляют люди, которым такие номера в обыденность.

– Можно я загляну в ванную?

– Конечно, – удивился он. – Почему спрашиваешь?

– Ну… я боюсь, что не найду.

Он отмахнулся:

– Ищи, ищи. А мне пока надо кое-что сделать…

– Ты так много знаешь и умеешь, – сказала она уважительно. – И говоришь так умно и возвышенно, как наш школьный учитель. Зануда был страшный! Его считали немножко чокнутым. Но любили. Придурков всегда любят. Вернее, жалеют.

Он хмыкнул, но смолчал, его пальцы бегали по клаве, а глаза не отрывались от монитора. Она слышала знакомый писк модема.

– Представляю, какие зануды ваши старшие чины, – добавила она ядовито. – Если ты, рядовой исполнитель, заразился этой гадостью!

Он буркнул, не поворачиваясь:

– Почему я – исполнитель?

– Думаешь, кина не смотрю?.. Там вас так и зовут – исполнители. А из какой ты структуры: НКВД, ЦРУ или Моссад, даже не спрашиваю.

– Тоже мне патриотка, – буркнул он.

– А теперь патриотов не осталось, – отпарировала она. – Патриотами быть не модно.

– Да, – согласился он со странной интонацией. – Мода – это закон посильнее, чем Конституция, Уголовный или Налоговый кодекс. Моде подчиняется даже оппозиция, что вытирает ноги о президента… Ты права, на руководство модой надо обратить больше внимания.

Она вскинула тонкие брови, села с ним рядом, но так, чтобы в профиль, откинулась на спинку – так линия ее безукоризненной груди выгоднее вырисовывается на светлом фоне окна. Олег сопел, возился с компом, не косил глазом, зануда, страшно и подумать, какие зануды его начальники, если он, бывающий в их кабинетах редко – такие орлы всегда на заданиях! – успел подхватить эту заразу.