— широкие массы, надеющиеся на быстрое удовлетворение своих как национальных, так и социально-экономических интересов в рамках этих движений; в их сознании эти интересы уже имеют приоритетное значение перед общегосударственными;

— леворадикальная интеллигенция, связывающая с осуществлением собственной модели развития надежды на дальнейшую либерализацию социальной и демократизацию политической жизни;

— национальная буржуазия, дельцы «теневой экономики», ожидающие большей свободы и широты своей коммерческой, производственной и инвестиционной деятельности в рамках национальной хозяйственной модели.

Соотношение этих сил, степень их развития, уровень и характер их участия в процессе в разных регионах страны весьма различны, что создает многообразие вариантов внутри единой типологии национально-демократических движений.

Карабахское движение в отличие от Прибалтики, где уже у истоков народных фронтов были заметно выражены антисоветизм, русофобия и сепаратистские настроения, исходно ориентировалось на Центр и советские ценности. Однако по мере того, как Центр все более упускал возможность выступить в конфликте в качестве третейского справедливого судьи, произошла переориентация на национальную интеллигенцию и национальную буржуазию как руководящую идеологическую, политическую и экономическую силу движения. Эта переориентация произошла под эгидой комитетов «Крунк» и «Карабах» при активном участии эмиссаров прибалтийских народных фронтов, а также некоторых московских неформальных политических объединений.

При этом четко обозначился общий вектор политических интересов леворадикальной интеллигенции и национальной буржуазии, делающий возможным их союз в рамках единого движения. Этот вектор — вестернизация, то есть экономическое и политическое развитие, ориентированное на Запад.

В практическом развитии движения эти две силы выглядят независимыми, «разведенными». Однако на деле стиль и политическое лицо движения определяет, как правило, лишь одна из этих сил. Другая — только «обслуживает» формирование образа.

В Прибалтике на первый план выступают интересы интеллигенции, что этизирует движение ь глазах страны и мира. В Азербайджане, напротив, национальная буржуазия слишком грубо обнаружила свои клановые интересы, что привело к быстрой криминализации движения и дискредитации его в глазах советской и мировой общественности.

Специфика движения в Карабахе — в тонком, органичном сплетении в единую структуру авторитетов интеллигенции, чья роль духовного лидера, «цвета нации», исторически традиционна для Армении (в практике движения эта роль принадлежит комитету «Карабах») и дельцов «теневой экономики», новых предпринимателей (их интересы представляет Совет директоров — модификация комитета «Крунк»). В глазах масс в идеологии национально-демократических движений они олицетворяют «задавленную» бюрократией национальную созидательную энергию.

Характерно, что широкое общественное мнение рассматривает этих предпринимателей, в том числе и бывшего лидера «Крунк» А. Манучарова, как фигуры криминальные. В этом плане им охотно противопоставляют представителей коррумпированной бюрократии, которых общественность склонна отождествлять в собственном смысле слова. В ходе трансформации общедемократического движения в национально-демократическое это позволило идеологам движения перенести роль реального строителя новых экономических отношений, удовлетворяющих всех, на «новых предпринимателей». Следует учесть, что эти «новые предприниматели» представляют собой мелкую и среднюю, то есть наиболее массовую, часть национальной буржуазии Карабаха.

В условиях типичной для региона круговой поруки и массового частичного участия в «теневой экономике» это звено располагает немалыми возможностями реального «перехвата власти» на уровне «перехвата команд». Вследствие этого авторитет неформальных структур власти растет, а воздействие новой идеологии на массы расширяется. Внутри этой идеологии формула «предприниматели против бюрократии» обретает новое значение и звучание. Эта формула получает широкий резонанс за пределами собственно зоны конфликта и позволяет сталкивать процесс политической перестройки в стране в русло буржуазно-демократических преобразований.

Следует отметить, что на этом этапе развития процесса, так же как и на декабрьских событиях в Азербайджане, которым посвящен предыдущий анализ группы, видно влияние «исторически» оправдавших себя сценариев.

Если в характеристике межэтнического конфликта рисунок процесса повторяет картину кризиса арабо-израильских этнических взаимоотношений, то «включение» национальной буржуазии в Карабахе по инструментарию воспроизводит «включение» итальянской мафии в борьбу против левого фронта политических сил после 1945 года под «оправданным» в период войны лозунгом «мафия против тоталитаризма».

Разница заключается лишь в том, что в Италии мафия выступала против усиления государства, а в Карабахе — за деструкцию государственности. И в том, и в другом случае — это борьба против существующей структуры власти и управления за «свою» власть и «свое» управление.

В массовом сознании этизация этого лозунга оправдана отождествлением административно-командной системы со скелетом управления периода культа личности.

4.9. В подобной атмосфере карабахский вопрос быстро превратился в «оселок», на котором в общественном сознании страны испытывается не только «добрая воля» Центра, но и вообще вся программа перестройки и гласности. И как результат, на фоне быстро развивающегося процесса, с одной стороны, и заторможенности реакций Центра, с другой, девальвируется авторитет как государства, так и партии.