— Но зачем кому-то травить воина? — не поверила ей Мгалата.

— Не знаю. Я сказала тебе то, что услышала сама.

— Поэтому ты сидела тут и кивала, как деревянная кукла? — мрачно спросила Мгалата.

— Да. Слышать голос божества, даже если не почитаешь его, очень страшно.

— И как ты собираешься следить за его едой и питьём?

— Позволь мне самой служить ему. Только мне. Не подпускай к его пище и питью никого, кроме меня. Так мы сможем спасти его.

В голосе Налунги прозвучало столько мольбы, что слушавшая её воительница невольно успокоилась и задумалась. И хотя Налунга стала рабыней и потеряла свою силу, все её знания оставались при ней, а значит, всё сказанное ею это не шутка. Несмотря на все свои понятия о чести воина, смелость и готовность сразиться с любым противником, Мгалата всё ещё была обычной дикаркой, верившей в богов и духов.

Помолчав, она внимательно посмотрела на рабыню и, подумав, спросила:

— А почему он только сейчас сказал тебе об этом? Почему не говорил раньше, когда они не ушли в поход?

— Ты задаёшь вопросы, ответа на которые у меня нет, — пожала плечами Налунга. — Боги сами решают, когда, кому и что говорить.

— И почему ты решила, что я поверю тебе? — спросила Мгалата больше из вредности, чем по необходимости.

— Я знаю, что ты меня ненавидишь и мечтаешь родить от него ребёнка. Но если хочешь достичь своей цели, помоги мне. Только так ты получишь то, о чём мечтаешь.

— Хорошо. Когда они вернутся, ты станешь его личной рабыней. Ты будешь делать для него всё. Шить и стирать одежду, готовить и приносить еду, выполнять все его прихоти. Но ты никогда не сделаешь только одного. Ты никогда не ляжешь с ним в постель. Иначе я прирежу тебя, как овцу на бойне. Ты хорошо поняла меня, рабыня? — с угрозой спросила воительница.

— Я поняла тебя, госпожа, — кивнула Налунга с явным облегчением.

Драться с этой неистовой дикаркой она совсем не хотела. В том, что воительница исполнит каждое слово своего обещания, Налунга даже не сомневалась. Но теперь, получив разрешение действовать от самой главной своей надсмотрщицы, Налунга вздохнула с облегчением. Она сможет исполнить приказ бога и однажды вернётся в Африку.

Неважно куда, зачем, но однажды она снова увидит яркую зелень джунглей, вдохнет запах цветов и почувствует лучи африканского солнца. Она снова окажется там, куда так мечтала вернуться. Там, куда её тянет все эти долгие месяцы. И даже, может быть, снова увидит того, кто осмелился сделать из королевы клейменую рабыню.

Подобрав бадью, Налунга поднялась и медленно побрела в дом. У неё ещё хватало работы, но теперь, когда у неё была цель, она не боялась её. Она выполнит всё, что ей приказано, и вернётся обратно. Домой. И пусть она рабыня, изгой. Теперь это неважно. Она спасёт этого странного воина и вернётся домой.

Войдя с этими мыслями в дом, Налунга отнесла бадью к очагу, где готовили обед на всех оставшихся в поселении, и, старательно вымыв руки, отправилась к раненому. Пришло время смазать его раны мазью, которую ей оставил воин, ставший предметом спора. Сама Налунга давно уже убедилась, что это не обычный человек. Его познания, опыт, а главное, умения ставили его на голову выше всех остальных северян.

Налунга видела, какие раны были у этого воина и, смазывая шов мазью, в очередной раз поразилась умению Валдина. Восстановить сломанную кость при помощи нескольких серебряных пластин и крошечных винтов — такого она не видела, даже будучи королевой и жрицей. А ведь её учили не только творить чёрное колдовство, но и лечить людей.

Однако у неё на родине после таких травм люди навсегда остаются калеками и перестают владеть ногой. А этот воин уже начал понемногу ходить, следуя указаниям всё того же Валдина. Раму из досок сняли, и теперь он ковылял по дому, опираясь на костыли, сделанные всё тем же Валдином. Болезнь не улучшила характера парня, и Налунге частенько доставалось от него за нерасторопность.

Но она привыкла. Рабыни быстро ко всему привыкают. Даже к побоям. Достав с полки горшочек с мазью, она привычно поклонилась хозяину, скороговоркой сообщив, что пора начинать лечение, и, дождавшись, когда он спустит штаны, принялась осторожно смазывать уже почти заживший шов.

Обратный путь до Средиземного моря прошёл без приключений, если не считать натруженных спин и саднящих от постоянной гребли ладоней. Вырвавшись из рек на открытую воду, северяне подняли парус и весело устремились к Гибралтару. В проливе Дарданеллы за ними увязался корабль пограничной стражи, но стремительный драккар легко оставил преследователей позади.

Выбравшись в открытый океан, они свернули на север, и спустя три недели снова бросили якорь в бухте, где проходила ярмарка. На этот раз их встретили с внимательной насторожённостью. Ещё свежи были воспоминания купцов о связках роскошных мехов, которыми размахивали эти дикари, и не забылся отряд воинов, успешно торговавших в самый разгар ярмарки.

Набрав воды и закупив всё необходимое для безбедной зимовки, северяне собрались уходить, когда к кораблю, стоявшему на киле в бухте, подъехал роскошный кортеж. Породистые лошади, богатая одежда, дорогие украшения. С первого взгляда становилось ясно, что в бухту пожаловал сам владетель этих мест.

Свейн локтем подтолкнул побратима в бок, указал глазами на кортеж и тихо сказал:

— Зови Валдина. Похоже, без него здесь не разобраться.

Быстро пройдя к банке Вадима, кормчий, недолго думая, легонько пнул его сапогом в бедро и, дождавшись, когда он откроет глаза, тихо сказал: