В благодарение Господу за избавление Москвы от хана на месте битвы заложили и быстро построили Донской монастырь.

Страх нашествия забылся, пиры закончились, и поползли слухи: Годунов сам хана привел, чтоб забылась кровь невинного отрока, зарезанного в Угличе.

Слуга, конюший, ближний боярин, великий из великих, премудрый из премудрых, потерял голову от ярости. По городам, по весям послал он лютых палачей. По первому же доносу людям резали языки, рубили головы, вздергивали на виселицах.

Дошло дело до расправы и над Угличем.

Мамка Василиса Волохова получила от Годунова имение, а вот кормилице Ирине Тучковой отрезали язык. Отрезали языки доброй сотне угличан, целыми улицами и слободами угнали за Уральские горы, на речку Пелым.

Город Углич после следствия Шуйского да после расправы Годунова запустел на долгие годы.

Зато глава следственной комиссии боярин князь Василий Иванович Шуйский снова был в почете. Поехал воеводствовать в Новгород Великий. Его младшие братья Александр да Иван, придя в возраст, были возведены в боярское звание. Князя Александра пожаловали в начальники московского Судного приказа.

Уже в царствование Бориса Федоровича Годунова встречаем трогательную роспись воевод государева полка. Первый воевода князь Федор Иванович Мстиславский, второй — князь Василий Иванович Шуйский и далее — князь Дмитрий Иванович Шуйский, Степан Васильевич Годунов, Иван Васильевич Годунов, князь Александр да князь Иван Шуйские…

Другое удивительно! Когда князь Василий Иванович, переговоря с князем Мстиславским, собирался уж было сватов к нему посылать, вдруг примчались гонцы от конюшего: не сметь! По воле государя сестра Федора Ивановича Мстиславского посватана за князя Бориса Черкасского.

Пришлось смириться.

Бог смилостивился над царем Федором Ивановичем. Супруга его, царица Ирина, забеременела. Вся великая Русская земля молилась о счастье государя, и только один человек чернел день ото дня сердцем: Годунов.

Родилась девочка. Крестили ее 14 июня 1592 года, нарекли Феодосией.

На пиру Борис Годунов подошел к Василию Шуйскому. Слуга и конюший был похож на человека, взобравшегося на огромную гору. Расслабленный, пьяненький, ткнулся лбом в лоб князя и сказал ему тихонько:

— Знал бы ты, Василий, какая усталь давит мне голову. Лошади таких возов не тягают. Не завидуй. Сие занятие — царством править — для безумцев. Не завидуй, люби меня. Я всегда к тебе шел с открытой душой.

— Я люблю тебя, — ответил Василий. — Хочу, да не могу представить твоей тяжести. В воеводах что ни день, то новость, а тут — царство.

— Теперь я поправлюсь. — Борис улыбнулся, поглядел в глаза доверительно, поцеловал князя в губы.

Верно, поправился. Словно плечи у него раззуделись, творил дела великие, вечные.

Оберегая Москву от набегов хана, на татарских сакмах — степных путях — повелением царя, но мыслью Годунова начали строить засечную линию, города-крепости: Воронеж, Ливны, Кромы, Белгород, Оскол, Валуйку.

По молению царя Федора и царицы Ирины восстановили опустевший, вконец разграбленный татарами Курск.

Царевна Феодосия, прожив год, померла. Царь и царица были неутешны и узнали вдруг, что в малой часовенке при речке Тускаре сберегается образ Знамения Богоматери. Обретен сей образ в 1295 году, князь Рыльский взял икону к себе в город, да она исчезла и объявилась на прежнем месте.

Федор Иванович, чувствуя смертную немочь, приказал принести икону в Москву. Помолился, отбил несчетные поклоны, царица Ирина украсила чудотворную дорогим окладом и возвратила часовне, вокруг которой сначала построили монастырь, а вокруг монастыря возродили древний Курск.

Здоровье государя все ухудшалось, таял как свеча. И не черты блаженного, но черты мудрого, смиренного явственно проступали в его лице.

Взворохтался Слуга Борис Федорович, заквохтал наседкой, да не над царевым гнездом. Англичанин Горсей еще в первый год царствования Федора Иоанновича выкрал и вывез из Риги вдову принца Магнуса Марию Владимировну. Дочь князя Владимира Старицкого имела законные права на русский престол. Марии Владимировне обещали удел, но обманули, постригли в иноческий образ. Юную дочь ее тоже заперли в монастыре, уморили раньше матери.

Вспомнил Годунов и Семиона Бекбулатовича. Царь всея Русии, великий князь Тверской, воевода был отставлен от дел, от городов, жил в селе Кушалине. В день именин Семиона Бекбулатовича прислал Годунов подарочек — испанского коня. Выпил царь кубок за здравие Бориса Федоровича и ослеп.

Мать царевича Дмитрия Мария Нагая тоже ведь царица! Схватили, постригли, спрятали в дальнюю обитель.

То дела были тайные, тихие. Напоказ Годунов иное выставлял. Приехал в Смоленск, оглядел город и сам указал, где рвы копать, стены да башни ставить, и не по русскому обычаю — деревянные, по немецкому — каменные.