Док снова опорожнил свой стакан.

— Меня уже давно перестали интересовать деньги. Есть еще одна вещь, на которую я должен обратить ваше внимание, Мамаша. Слим странно, очень странно повел себя с этой девушкой… Право, очень странно…

— Что вы хотите этим сказать?

— Я был всегда уверен, что для Слима женщины не существуют. Вы ведь тоже всегда говорили об этом?

— Да, и я очень этим довольна. Он и так стоит мне, достаточно хлопот. Мне не нужны лишние, из-за этих финтифлюшек.

— Он явно заинтересовался этой девушкой, — продолжал Док. — У него был восторженный вид. Будто юнец, который полюбил впервые… Мне неприятно, Мамаша, но у меня создалось впечатление, что вас ждет много осложнений по этому поводу.

— Надеюсь, вы не шутите?

— Нет. Когда вы их увидите вместе, вы поймете, что я прав. Он хотел отдать ей бриллианты. А ведь они все еще у него — не забывайте этого.

— Я наведу порядок. Не хочу, чтобы у меня в доме начались какие-то истории с женщинами.

— Напрасно вы так уверены в себе, — предостерег ее Док. — Слим опасен. Он может пойти и против вас. Трудно мне с вами, Мамаша: вы никак не хотите понять, что он не вполне нормальный.

— Замолчите! — Этот предмет разговора был табу для всех. — Я отказываюсь слушать ваши глупости. Слим совершенно нормальный. И не будем больше говорить об этом!

— По крайней мере, теперь вы не сможете упрекнуть меня, что я вас не предупредил.

— Я хочу, чтобы вы написали письмо Блэндишу, — перевела разговор на другую тему Мамаша. — Пусть он положит деньги в белый чемодан и послезавтра в «Трибуне» поместит сообщение о том, что у него есть для продажи белые бочки. Это будет сигналом, что фрик приготовлен. Объясните ему также, что ждет его дочку, если он не послушается.

— Понял, Мамаша. — С этими словами Док вышел из комнаты, унося свой стакан.

Некоторое время женщина сидела неподвижно: она размышляла. То, что сказал Док, расстроило ее. Если Слим заинтересовался девушкой, то чем скорее освободиться от нее, тем лучше. Она пыталась внушить себе, что Док ошибается. Слим всегда боялся женщин, и она была уверена, что никогда не был близок с ними.

Наконец она встала.

«Будет лучше, если я сама поговорю с ним, — решила она. — И возьму у него колье. Надо быть очень осторожной с этим».

Она поднялась на второй этаж, в комнату Слима.

Тот лежал на кровати в одежде. Он забавлялся колье, покачивая его на пальцах. С приходом Мамаши колье с непостижимой быстротой исчезло.

Но как ни проворен был Слим, Мамаша заметила ожерелье, но решила пока не заострять на этом внимания.

— Чего это ты валяешься на кровати?

— Не хотел слушать ваши тары-бары там, внизу.

— Ты должен быть мне благодарен за то, что я умею разговаривать с ними, — сухо возразила она. — Мы будем скоро богаты, Слим. Эта девушка принесет нам изрядный кусок фрика.

Лицо Слима прояснилось, недовольное выражение моментально исчезло.

— Где она, Мамаша?

Мамаша внимательно посмотрела на него. В первый раз она видела на его лице такое выражение. Ей пришлось сознаться себе в том, что Док оказался прав. Этот дурак увлечен!

— В передней комнате, заперта на двойной замок, — грубо ответила старуха.

— Она красива, а? Правда, Мамаша?

— Красива? А тебе-то что до этого? Девчонка такая же, как другие.

Слим повернул голову и посмотрел на мать. Он казался удивленным.

— Ты думаешь, что говоришь? Ослепла, что ли? Можно подумать, она сошла с картинки из книжки. Я хочу ее сохранить, Мамаша. Возьмем фрик, а ее сохраним. У меня никогда не было курочки. Она станет моей курочкой.

— Ах, так! — Мамаша была взбешена. — Ты думаешь, она захочет тебя? Посмотри на свою рубашку, на свои руки… Ты воображаешь, что такая куколка может обратить на тебя внимание?

Слим растерянно посмотрел на свои руки. Он внезапно потерял веру в себя.

— Может быть, я могу помыться, — неуверенно предложил он, будто такая идея никогда раньше не приходила ему в голову. — И надеть чистую одежду?

— У меня нет времени на разговоры, — грубо прервала его Мамаша. — Мне нужно ожерелье.

Слим как-то странно посмотрел на нее. Потом вытащил ожерелье и стал раскачивать его на пальце. Однако так, чтобы Мамаша не смогла до него дотянуться.

— Ожерелье красивое, да? Но оно не для тебя. Оно принадлежит ей, и я верну его ей.

Мамаше следовало сдержаться, но она не смогла…

— Дай мне ожерелье! — приказала она и протянула правую руку.

— Я его оставлю у себя.

Ее захлестнула ярость, и она приблизилась к Слиму, сжав свои ужасные кулаки.