— Только так, — объясняла она своей банде, — коробка станет первоклассным заведением. Не хочу, чтобы здесь околачивалась банда бездельников, которые устроят мне из клуба бордель. Я знаю что делаю. Клуб станет самым знаменитым. Подождите немного — и вы увидите.

Пышность интерьера смущала Флина и Уоппи. Последний не решался даже проникнуть в кухню, где фи лучших повара города колдовали над блюдами. Он, который мечтал стать шефом поваров, трепетал при виде их белых колпаков и непонятных для него названий блюд.

Док Вильямс чувствовал себя как в раю. Клуб дал ему возможность утолять свою жажду сколько захочет: каждый вечер он надевал смокинг и играл роль хозяина дома в баре, где каждый вечер и напивался.

Эдди тоже был доволен. Он заведовал игорным залом, в то время как Флин наблюдал за рестораном. Мамаша редко показывалась. Она занималась в своем кабинете отчетностью, подсчетом доходов и распределением денег.

А вот кто чувствовал себя совсем не в своей тарелке — так это Слим. Он быстро проходил по клубу, вечно надутый, всегда в одном и том же грязном костюме, который он носил годами. Он совершенно не участвовал в делах клуба и большую часть времени торчал в комнатах мисс Блэндиш.

Их теперь было две: по настоянию Слима рядом с комнатой девушки оборудовали еще и что-то вроде гостиной. Мамаша не хотела ему противоречить, хотя присутствие девушки в доме по-прежнему очень беспокоило ее. Она отлично понимала, какую опасность та таит для всех них. Ведь эта мисс была единственной уликой, свидетельствующей о том, что похищение совершила банда Гриссон. Если бы ее обнаружили в клубе, всем надеждам Мамаши, всем ее планам пришел бы конец… Единственное, на что старуха рассчитывала, — это то, что девушка в конце концов надоест Слиму. Вот тогда-то она ее и уберет!

В тот час, когда Феннер и Паола возвращались к себе, «Парадиз-клуб» только-только начал заполняться.

Мези, гардеробщица, принимала пальто и шляпы, которые протягивали ей входящие. Мамаша наняла ее, потому что ей понравилась ее фигурка. Совсем юная, красивая, без тени жеманства, она не протестовала, когда клиенты похлопывали ее, и никогда не упускала возможности подзаработать. Заняв свое место в гардеробе, Мези должна была еще следить и за тем, чтобы никто не проник на второй этаж без приглашения, — это входило в ее обязанности.

Волна клиентов на время отхлынула, и вестибюль опустел.

Мези увидела Слима, входящего с каким-то пакетом в руках. Один его вид всегда заставлял Мези дрожать. Поэтому она быстро отвернулась и сделала вид, что вешает чье-то пальто.

Слим поднялся на второй этаж, прошел по коридору и остановился перед дверью мисс Блэндиш. Убедившись, что поблизости никого нет, он вытащил ключ, отпер дверь и вошел в гостиную.

Каждый раз, когда он входил в эту комнату, она все больше и больше нравилась ему. С огромным ковром и большим телевизором, она казалась ему красивее всех комнат на свете. Не хватало лишь окон, но Слим был согласен с Мамашей, что опасно держать девушку в комнате с окнами.

Он остановился на пороге спальни. В ногах большой двуспальной кровати стоял второй телевизор: Слим был фанатиком и ни за что не стал бы смотреть на маленький экран.

Мисс Блэндиш, в розовом пеньюаре, который не прикрывал ее точеных ножек, в розовых туфельках, полировала ногти, сидя перед туалетным столиком. Она слышала, что вошел Слим, но не подняла глаз.

— Салют! — Слим подошел к ней. — Ты посмотри… Я принес тебе подарок. А мне вот никогда не делали подарков.

Мисс Блэндиш отложила принадлежности для маникюра. У нее, как всегда, был апатичный, безразличный ко всему вид, что раздражало Слима.

— Это стоит очень дорого, — прибавил он, глядя на нее, чтобы убедиться, что она его слушает. — Скажи… как ты думаешь, что это такое?

Он подтолкнул к ней пакет, но она даже не заметила его. Слим заворчал и положил руку на ладонь девушки. Потом ущипнул ее, но она даже не пошевелилась. Только на лице ее появилась гримаса отвращения, и она закрыла глаза.

— Встряхнись немного! — приказал он. — Что с тобой? Открой же пакет!

Она сделала слабую попытку развязать бечевку, но Слим, видя, как неумело она это делает, вырвал пакет у нее из рук.

— Я сам! — Он стал развязывать узел. — Ты видела сегодня Мамашу?

— Нет.

— Она тебя не любит. Если бы не я, ты давно была бы на дне реки. Не ценишь ты своего счастья. Когда я был маленьким, я видел, как из реки вытащили девушку. Она была вся раздутая. Одного флика вырвало, а меня — нет. Я хотел еще посмотреть на нее, но меня выгнали. У нее были волосы, как у тебя. — Он внезапно потерял терпение, выхватил нож, разрезал бечевку и разорвал пакет. — Это картина. Когда я увидел ее, я подумал о тебе. — Он с довольной улыбкой стал рассматривать картину.