— Но что я скажу? Кто поверит в твое предсказание? Про туман и так все знают. И вообще, такого рода информацию передают диспетчеры. Почему бы тебе не пойти к ним?

— А почему я пошел к тебе? Ты, журналист, еще мне можешь поверить, а военные диспетчеры пошлют меня на «три»! Время уйдет, и изменить что-либо будет уже невозможно!

Белобрысый задумался и с неохотой согласился:

— Хорошо… Есть тут у нас один куратор… из «дефензивы». Поговорю с ним.

— Только побыстрее!

Поляк ушел, и через несколько минут вернулся с круглолицым седоватым плотным человеком с внимательными глазами.

— Хочу спросить вас, пан, — сказал он Енисееву, обнаружив, как и белобрысый, хорошее знание русского языка, — а вы не насмотрелись, случайно, американских фильмов о предсказателях авиакатастроф?

— Мне самому доводилось предсказывать избавление от катастрофы. И поэтому я встревожен, впервые предсказав ее. Тем более, что для этого есть реальные основания. Разве вы не видите, какой туман? Сейчас еще можно что-либо изменить, а потом будет поздно. Подумайте об этом.

— Я думаю о том, не угодно ли русским сорвать церемонию в Катыни, убедив пилотов президентского самолета сесть на запасной аэродром?

— А церемония состоится, если самолет разобьется?

«Куратор» сдержанно рассмеялся.

— И всё же: откуда мне знать, что пан не работает в КГБ?

— Потому что КГБ давно уже нет! А ФСБ, наверное, без меня нашло бы способ посадить президентский борт на запасной аэродром. Они просто закрыли бы этот аэропорт, и всё.

Поляк поглядел прямо в глаза Енисееву. Енисеев ответил ему столь же прямым взглядом.

— Ну что ж, — кивнув каким-то своим мыслям, промолвил «куратор», — допустим, вы не похожи на провокатора. А туман и впрямь сильный. Русский «Ил-76» минут сорок назад не стал здесь садиться. Правда, это большой транспортный самолет. В общем, независимо от того, что вы тут предсказали, есть повод поговорить с пилотами нашего «Як-40». Они могут связаться с президентским бортом.

— Только помните, что осталось уже не сорок, а двадцать две минуты.

— Я это учту, — слегка улыбнулся «куратор» и ушел.

Енисеев остался с белобрысым журналистом. Тот вспомнил про бутылочку виски в руке и в несколько приемов осушил ее. Потом он с опаской и любопытством посмотрел на Енисеева.

— Слушай, — сказал он, — я не знаю, как предсказывают будущее, но если ты увидел, как самолет упадет, не можешь ли ты сделать, чтобы он не падал?

— Нет, не могу, — ответил Енисеев. Его знобило, кровь стучала в висках. — Я не маг. Я и сам не понимаю, как получаются предсказания. На меня неожиданно накатывает что-то, а потом исчезает. В детстве я так предрек афганскую войну. А однажды я смотрел на портрет Юлия Цезаря и увидел лицо Путина. Через несколько месяцев он стал президентом. Но я предсказал нечто, существующее помимо меня. Управлять этим я не умею.

— А ты попытайся. Может быть, получится.

— Не получится. Это не зависит от моих желаний. Мне не дано влиять на ход событий. Я еще могу обличать на манер пророка, но не могу, как пророк Илия, засушить источники вод.

Енисеев снова посмотрел на часы. 10:26. Осталось пятнадцать минут. Значит, самолет уже снижается. Где этот чертов «куратор»? Один разговор, другой, третий — так и пролетят бездарно все сорок минут… А может быть, надо было просто молиться о спасении людей? И настоящие пророки — потому пророки, что молятся? И пророчества их исполняются по молитве? А я не умею молиться и иду с закрытыми глазами, как сказал батюшка.

Енисеев попытался молиться. Ничего, кроме «Господи, спаси их!», в голову не шло. «Господи, уведи их на запасной аэродром!» Он вспомнил, что есть молитва «Живый в помощи», 90-й псалом, но наизусть его целиком не знал. А ведь его написал пророк! Как там сказано? «Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы, летящия во дни…»

В этот момент появился поляк-куратор.

— Мы стучимся в открытую дверь, панове, — объявил он. — Буквально несколько минут назад пилоты президентского борта сами связались с нашими пилотами, и те сообщили им всё о здешних плохих погодных условиях. Командир президентского лайнера не исключил, что уйдет на запасной аэродром. Решение он будет принимать при заходе на посадку.

— Но ведь он, наверное, уже заходит на посадку! Скажите ему, чтобы немедленно поворачивал!

— Друг мой, — недовольно пожевав губами, сказал «куратор», — вы забываете, что изменить направление полета может только командир корабля. Между прочим, в самолете находится и командующий польскими ВВС. Наверное, эти люди понимают в своем деле больше нас. Так что оставим решение за профессионалами. Тем более, что, как выяснилось, они имеют объективную информацию о погодных условиях. А вам от лица нашей делегации хочу выразить благодарность за проявленную тревогу о польском руководстве, что весьма необычно при нынешнем состоянии польско-российских отношений. Вы благородный человек!