Ой, как же мне больно.

Радостные улыбки команды и хихиканье вороны только подливали масла в огонь. Нет, ну за что они так со мной?

А щупальце снова протягивало мне что-то большое, деревянное, вроде ящика.

— Посылка от шефа вашему Калигуле, — протянул голос в моей голове.

Я молча ткнула пальцем в кэпа, ржущего неподалеку.

Замок понятливо метнул в него сундучок. Кэпа снесло.

К регенераторам мы добирались вместе. Я лечила ногу, он — ребра и откушенный язык. В итоге я ему даже посочувствовала, и мы вроде бы помирились на почве общей ненависти к замку. (Жаль, что его нельзя побить или хотя бы высказать все в лицо. А, фиг с ним — лететь пора.)

И снова удары судьбы. Грустно сижу в пищеблоке и рассматриваю белую жидкую кашку, которую мне выдали, когда я потребовала сосисок и картошки. Ворона с интересом нюхает своих червяков, выглядящих ничем не лучше моей картошки. Тянет на ностальгию и сочинение стихов. Плохо.

— Нет, может, я чего-то и не понимаю, но, по-моему, это свинство, — пробурчал Люц, угрюмо изучая стекающую с ложки дыню.

— У тебя она хоть вкус и цвет сохранила, — посетовала Кара, — а вот не хочешь попробовать моих червей? Это ж вообще безвкусная гадость получилась!

— Зато питательная, — рыкнул кэп, наворачивая уже вторую тарелку. Мы все вчетвером грустно за ним наблюдали.

Люц ковырялся пальцем в тарелке вороны, та внимательно наблюдала за процессом, видимо ожидая, что он выковыряет-таки какого-нибудь червячка. Надежды, как и предполагалось, не оправдались.

— Может, все-таки ты починишь комп? — в стотысячный раз спросила я у Люца.

Тот лишь грустно качнул головой:

— Если копать еще глубже, придется взламывать основные программы, а это чревато временной потерей контроля над кораблем.

— Я те взломаю, — вызверился комп из динамиков под потолком, — я те так взломаю, что мало не покажется! Не надо больше меня трогать! Особенно если руки не из того места растут!

Мы уныло замолчали.

А вообще и зарплата, и питание, а точнее, полное их отсутствие — вещи вполне предсказуемые. Шеф на нас серьезно обиделся и в ближайшие неделю-две видеть не хотел в принципе. Ну а комп — довели мы его сильно. Сначала Люц, а потом еще я добавила… Вот в ходе этой моей последней добавки и полетели программы пищеблока, так что либо ты отключал систему и получал что-то, лишь очень отдаленно напоминавшее еду, зато крайне питательное и калорийное, либо тебе выдавалась еда наугад. Ну, к примеру, заказал ты арбуз, а получил скорпиона, да еще полупереваренного неизвестно кем. Для кого-то лакомство, а кого и вырвать может. Иногда от скуки мы все же экспериментировали. Но чаще питались белой массой, очень радуясь, если кому-то все же повезло и досталось что-то съедобное, и тут же принуждая бедолагу делиться.

Люц, кстати, хотел все исправить, но корабль забил истерику, объявил, что еще раз копаться в себе не позволит, и начал отключать по очереди все блоки питания, угрожая открыть отсеки и создать внутри космический вакуум.

Мы сдались, корабль был счастлив. Меня, понимая, кто опять же во всем виноват, баловали «вниманием и любовью», заставляя делать раз в пять больше, чем остальные. Так что дежурства теперь шли почти постоянно, а еще я должна была тренировать в свободное от них и сна время команду в грузовом отсеке, наспех переделанном в спортзал. Эх, жизнь моя — жестянка!

Но я не сдавалась. Дежурить заставляла Кару: и, пока она бегала по приборной панели, в открытую храпела на стуле перед экраном. А в спортзале выматывала всех упражнениями в антигравитационных условиях так, что потом мне еще долго никто ничего обидного сказать не мог — сил не было.

Слабаки.

— И долго нам еще так лететь? — почти со слезами спросил Найт, входя в пищеблок. — Я, конечно, не привередлив, но есть вот это еще неделю смогу вряд ли.

Я угрюмо ткнула вилкой в тарелку, полностью с ним согласная.

— Нет. Еще пара дней в пути, и мы можем выйти из гипера, — зевнув, сказал капитан.

— То есть еще два дня. Слушайте, но ведь у нас же женщина на корабле, может, она нам че-нить приготовит?

Все заинтересованно заозирались по сторонам, пока Найт тыкал в меня пальцем.

— Это она-то? — уточнил Люц, разглядывая меня, как блоху под микроскопом.

Найт кивнул, я скуксилась.

— Нет, я пока жить хочу, — возмутилась ворона, — черви слишком искусное блюдо, чтобы доверить их…

Я упорно молчала, даже и не думая спорить, возражать и убеждать всех в своих кулинарных талантах.

— Тогда будем есть еще два дня эту гадость, — заключил Найт.

Все пригорюнились и снова принялись изучать мою скромную персону. Я себя чувствовала как бракованный (сильно) товар на базаре, перед которым стоит небогатый, но привередливый покупатель. Хотелось застрелиться.

— Ну, в конце концов, попытка не пытка.

— А меня тут никто спросить не хочет? — вкрадчиво поинтересовалась я.