Роман норвежской писательницы Лин Ульман, дочери знаменитого режиссера Ингмара Бергмана и актрисы Лив Ульман, — это рассказ юной и сумасбродной Карин Блум о себе и о своей необыкновенной семье. Фантазия, правда и мистика так тесно переплелись в ее ироничной истории, что провести между ними грань уже невозможно.
Сандер молчит. Карин тоже молчит. Значит, что-то не так. Обычно Карин говорит без умолку. Но когда поздно ночью два человека лежат в постели, смотрят на телефон и ждут звонка, им хочется помолчать. На тумбочке стрекочет будильник. Поскрипывают стены. За окном гудят ветер и снег. Сосед-полуночник выключил радио и готовится ко сну.
Карин разрешила Сандеру не спать, пока не позвонит Жюли и не скажет ему спокойной ночи.
Сандеру семь с половиной лет.
Жюли должна была позвонить несколько часов назад.
Карин и Сандер лежат в кровати, тесно прижавшись друг к другу. Видны только лица и чуть взъерошенные волосы, все остальное под одеялом. Иногда Карин рассказывает сказки. Вот, например, сейчас.
— Сандер, хочешь, я тебе кое-что расскажу?
— Что?
— Помнишь ту фотографию, где твой прадедушка вместе со всеми стоит перед памятником в Куинсе — перед капсулой времени Купалой? [2] Помнишь, мы говорили о вещах в капсуле времени? О вещах, которые закопали глубоко в землю и которые можно откопать только через пять тысяч лет?
2
Капсула времени Купалой была закопана в Нью-Йорке в 1939 году. Содержит характерные свидетельства того времени, а также послания выдающихся людей, адресованные цивилизациям будущего. (Здесь и далее прим. переводчика.)
— Помню, — говорит Сандер.
— Сказку туда тоже положили.
— Теперь она под землей?
— Ну да.
— Зачем?
— Люди, которые закопали капсулу, хотели, чтобы у тех, кто ее откопает в 6939 году, было что почитать своим детям.
— А мне ты можешь ее прочитать?
Карин откидывает Сандеру челку со лба.
— Я эту сказку знаю наизусть.
— Правда?
— А вот послушай, — говорит она вполголоса. — Как-то раз Северный ветер и Солнце поспорили о том, кто из них сильнее. Мимо проходил человек в теплом пальто. Увидев человека, они решили: кто первый заставит его снять пальто, того и будут считать самым сильным.
— А потом? — спрашивает Сандер. Он зевает и сворачивается клубочком под одеялом. — А потом что? — его почти не слышно.
Уснул?
Карин наклоняется к его лицу.
Нет, пока не уснул.
Сандер снова открывает глаза. Обнимает ее за шею. Прижимается головой к ее груди. Он просит Карин что-нибудь рассказать. О том, почему не звонит телефон. О тишине вокруг. О ночи.
— Сколько времени? — шепчет он.
— Уже поздно, — отвечает Карин. Говорить Сандеру, который час, ей совсем не хочется. — Правда, очень поздно. Раньше в это время ты всегда уже спал.
I
СВАДЬБА
август 1990
Было это почти девять лет назад. В тот год мне исполнилось двадцать, Анни уехала в Америку, а Жюли вышла замуж за Александра.
Вот с этого и начну.
Начну с твоей свадьбы, Жюли. Солнечный день 29 августа 1990 года клонился к вечеру. Все говорили, что свадьба удалась на славу, а ты была красавицей, Жюли, просто красавицей. Положа руку на сердце, каждый сказал бы, что ты была красивой невестой. Вот я некрасивая, я знаю. Я никогда не была красивой. Маленькая, тощая, темноволосая, да и нос у меня немного широковат. Но это не так уж и важно. Зато я хорошо пою.
Когда я проснулась тем утром, в доме никого не было. Жюли и Анни отправились делать последние приготовления, потом Жюли наденет свадебное платье и за ней заедет отец — такова традиция. Помню, что, проснувшись, я пошла босиком по грубому дощатому полу через коридор в гостиную, к бару Анни. Открыв дверцы, я взяла бутылку и добавила немного виски в чашку горячего шоколада.
Я уже несколько лет не жила в квартире на улице Якоба Аалса, но Анни считала, что «в последнюю ночь мы должны быть вместе», как она сказала. «В последнюю ночь перед свадьбой Жюли я хочу побыть вместе с вами, — всхлипывала она. — Как раньше, когда вы были маленькими. Подумать только, как время бежит…»
Об Анни я расскажу позже. Анни — это моя мама. Она у нас с большим приветом.
А виски с шоколадом я пью из ностальгических побуждений — с годами я становлюсь ответственнее, отважнее, мудрее и, соответственно, честнее, но в этот день поддаюсь ностальгии: виски с какао — это напиток, который я делала себе, будучи маленькой девочкой. Не думайте, что все так грустно, я не была ребенком с алкоголическими наклонностями. Дело совсем в другом. Кстати, у тебя, Жюли, проблем было гораздо больше, чем у меня.
Если попробовать описать мою семью — а именно это я и собираюсь сделать, — можно сказать, что Анни пила, чтобы забыться. Я пила, чтобы было веселее. Папа пил для поднятия духа. Бабушка — чтобы ночью лучше спалось. Тетя Сельма пила, чтобы ее скверный характер стал еще более скверным. Дедушка Рикард, по его словам, не пил, хотя, говорят, нажил в Америке состояние на продаже самогона — но с тех пор много воды утекло.
В нашей семье Жюли была единственным человеком, который — как это говорится? — владеет собой и знает меру в отношении спиртного. А жаль! Никакой пользы ей от того не было. Она не могла ни забыться, ни порадоваться, ни поспать, ни разозлиться. Даже разбогатеть — и то не могла.