Все было очаровательно, все было весело, – кроме ночевок в гостиницах. Кречмар был тягостно настойчив. Когда она пыталась отбояриться, ссылаясь на усталость, он, чуть не плача, говорил, что ни разу за день ее не поцеловал, просил позволения только поцеловать, – и постепенно добивался своего. Горн между тем был по соседству, она слышала иногда его шаги или посвистывание, – а Кречмар рычал от счастия, – и Горн это рычание мог слышать. Утром ехали дальше, – в чудесном, беззвучном автомобиле с внутренним управлением, шоссейная дорога, обсаженная яблонями, гладко подливала под передние шины, погода была великолепная, к вечеру стальные соты радиатора бывали битком набиты мертвыми пчелами и стрекозами. Горн действительно правил прекрасно: полулежа на очень низком сиденье с мягкой спинкой, он непринужденно и ласково орудовал рулем. Сзади, в окошечке, висела толстая Чипи и глядела на убегающий вспять север.

Во Франции пошли вдоль дороги тополя, в гостиницах горничные не понимали Магду, и это ее раздражало. Весну было решено провести на Ривьере, затем – Швейцария или Итальянские озера. На предпоследней до Гиер остановке они очутились в прелестном городке Ружинар. Приехали туда на закате, над окрестными горами линяли лохматые розовые тучи, в кофейнях исподлобья сверкали огни, платаны бульвара были уже по-ночному сумрачны. Магда, как всегда к ночи, казалась усталой и сердитой, со дня отъезда, то есть за две недели (они ехали не торопясь, останавливаясь в живописных городках), она ни разу не побывала наедине с Горном, – это было мучительно, Горн, встречаясь с ней взглядом, грустно облизывался, как пес, привязанный хозяйкой у двери мясной. Поэтому, когда они въехали в Ружинар и Кречмар стал восхищаться силуэтами гор, небом, дрожащими сквозь платаны огнями, Магда на него огрызнулась. «Восторгайся, восторгайся», – произнесла она сквозь зубы, едва сдерживая слезы. Они подъехали к большой гостинице. Кречмар пошел справиться насчет комнат. «С ума сойду, если так будет продолжаться», – сказала Магда, стоя среди холла и не глядя на Горна. «Всыпь ему снотворного, – предложил Горн. – Я достану в аптеке». – «Пробовала, – ответила Магда злобно. – Не действует».

Кречмар вернулся к ним, с виду несколько расстроенный. «Все полно, – сказал он, разводя руками. – Это очень досадно. Ты устала, моя маленькая». Магда, не разжимая зубов, двинулась к выходу.

Они подъезжали к трем гостиницам, и нигде комнат не оказывалось. Магда была в таком состоянии, что Кречмар боялся на нее смотреть. Наконец, в пятой гостинице, им предложили войти в лифт – подняться и посмотреть. Смуглый мальчишка, поднимавший их, стоял к ним в профиль. «Смотрите, что за красота, какие ресницы», – сказал Горн, слегка подтолкнув Кречмара. «Перестаньте паясничать!» – вдруг воскликнула Магда.

Номер с двуспальной постелью был вовсе неплохой, но Магда стала мелко стучать каблуком об пол, тихо и неприятно повторяя: «Я здесь не останусь, я здесь не останусь». – «Превосходная комната», – сказал Кречмар увещевающе. Мальчик вдруг открыл внутреннюю дверь, – там оказалась ванная, – вошел в нее, открыл другую дверь, – вот-те на: вторая спальня!

Горн и Магда вдруг переглянулись.

«Я не знаю, насколько вам это удобно, – общая ванная, – проговорил Кречмар. – Ведь Магда купается как утка».

«Ничего, ничего, – засмеялся Горн. – Я как-нибудь с боку припеку».

«Может быть, у вас все-таки найдется что-нибудь другое?» – обратился Кречмар к мальчику. Но тут поспешно вмешалась Магда.

«Глупости, – сказала она, – глупости. Надоело бродить».

Она подошла к окну, пока вносили чемоданы. Синева, огоньки, черные купы деревьев, звон кузнечиков… Но она ничего не видела и не слышала, – ее разбирало счастливое нетерпение. Наконец она осталась вдвоем с Кречмаром, он стал выкладывать умывальные принадлежности. «Я первая пойду в ванную», – сказала она, торопливо раздеваясь. «Ладно, – ответил он добродушно. – Я тут сперва побреюсь. Только поторопись – надо идти ужинать». В зеркале он видел, как мимо стремительно пролетали джампер, юбка, что-то светлое, еще что-то светлое, один чулок, другой…

«Вот неряха», – сказал он, намыливая кадык.

Он слышал, как закрылась дверь, как трахнула задвижка, как шумно потекла вода.

«Нечего запираться, я все равно тебя купать не собираюсь», – крикнул он со смехом и принялся оттягивать четвертым пальцем щеку.

За дверью вода продолжала литься. Она лилась громко и непрерывно. Кречмар тщательно водил бритвой по щеке. Лилась вода, – причем шум ее становился громче и громче. Внезапно Кречмар увидел в зеркало, что из-под двери ванной выползает струйка воды, – меж тем шум был теперь грозовой, торжествующий.

«Что она в самом деле… потоп… – пробормотал он и подскочил к двери, постучал. – Магда, ты утонула? Сумасшедшая ты этакая!»

Никакого ответа. «Магда! Магда!» – крикнул он, и снежинки засохшей мыльной пены запорхали вокруг его лица.

Магда вышла из блаженного оцепенения, поцеловала напоследок Горна в ухо и бесшумно проскользнула в ванную: комнатка была полна пара и воды, она проворно закрыла краны.

«Я заснула в ванне», – крикнула она жалобно через дверь.

«Сумасшедшая, – повторил Кречмар. – Ты меня так напугала».

Струйки на полу остановились. Кречмар вернулся к зеркалу и снова намылил лицо.

Она явилась из ванной бодрая, сияющая и стала осыпаться тальком. Кречмар в свою очередь пошел купаться, – там было все очень мокро. Оттуда он постучал Горну. «Я вас не задержу, – сказал он через дверь. – Сейчас будет свободно». – «Валяйте, валяйте», – чрезвычайно весело ответил Горн.

За ужином она была прелестно оживлена, они сидели на террасе, вокруг лампы колесили ночницы и падали на скатерть. «Мы останемся тут долго, долго, – сказала Магда. – Мне здесь страшно нравится». В действительности ей нравилось только одно: расположение комнат.