– Двухгодичный курс телепатии, – усмехнулась вампирша.

То-то я ей так легко дверь распахнула!

– И тридцать лет практики. Мне пятьдесят три, – добавила она в ответ на мой немой вопрос.

О, а вампирша не так стара, как можно было бы представить. Всего лишь мне в матери годится. По вампирским меркам это, считай, ровесница. А по человеческим – многие ровесницы Светы душу бы отдали, чтобы так выглядеть в этом возрасте.

– А я думала, телепатия передается вместе с укусом, – разочарованно протянула я.

– Никаких сверхъестественных способностей мы по волшебству, не приобретаем, увы, – разъяснила Светлана. – Все наши необычные умения – результат долгих лет учебы и тренировок. Если бы люди жили так же долго, они тоже обрели бы такие способности.

– И смогли бы читать мысли друг друга? – поразилась я.

– Не все. Так же как и вампиры. Для этого нужно иметь хотя бы минимальные способности к эмпатии. Развить их можно, особенно при помощи особых техник и длительной практики, но приобрести – невозможно.

– А я…

– Это покажут тесты, – оборвала меня Лана. – Но мне кажется, да, – обнадежила она, – в тебе это есть. Что касается остальных мифов – по стенам мы можем передвигаться только при наличии альпинистских навыков и специального снаряжения. Молниеносная быстрота движений доступна только очень взрослым вампирам, как правило, старше двухсот лет. И никакой магии здесь нет – дело во многих годах обучения восточным единоборствам. То же самое касается нашей необыкновенной силы: мы ненамного превосходим людей по этому показателю, и то лишь за счет хорошей и длительной физической подготовки. Гипнозом владеют только те, кто одарен в этом плане. И опять же, за этим навыком стоят годы, а порой и века обучения и тренировки… Расстроена?

– Все так прозаично, – кисло отозвалась я. – Что, и колдовать вампиры не умеют?

– Только в книжках, – усмехнулась Светлана.

– Никаких чудес и романтики, – вконец приуныла я.

– Будет тебе романтика, – улыбнулась моя собеседница. – Вампирский магнетизм существует.

– И за ним стоят годы, а то и века тренировки? – хмуро уточнила я.

– Быстро схватываешь, – одобрительно кивнула Света. – Но нет, тут дело в другом. Во-первых, мы по-особенному пахнем, очень привлекательно для противоположного пола. Все дело в особом гормоне, который вырабатывается благодаря нашему основному вирусу. Наши генетики так и не выяснили, в чем смысл этой взаимосвязи. Похоже, что природа решила компенсировать нашу болезнь таким образом.

– Как-то странно она решила, – фыркнула я. – Наоборот, должна оберегать здоровые организмы от зараженных и отпугивать их. А она, вместо того чтобы посадить зараженных на карантин и наделить их ароматом, к примеру, тухлых яиц, наделяет их особой притягательностью для здоровых.

– Умница, зришь в корень, – удовлетворенно заметила вампирша. – Природа заботится о нас, чтобы мы не погибли от голода и у нас не было недостатка в донорах. А это значит, что не такие уж мы никчемные и вредные создания и зачем-то нужны этому миру. Отсюда следует – во-вторых. Еще одна причина нашей привлекательности – новая кровь. Поскольку доноров мы обычно выбираем симпатичных и обаятельных, через их кровь нам передается и часть их харизмы и сексуальности. И третье – власть над людьми дает нам чувство уверенности, а уверенность, раскованность и сексуальность – почти синонимы. С годами эти качества лишь усиливаются, поэтому самые привлекательные вампиры – самые старшие из нас.

– А как же вампирская красота? – полюбопытствовала я.

– О, это проще простого, – рассмеялась Лана. – Красивы вампиры потому, что в новичков в основном обращают людей с достаточно привлекательной внешностью. Так что никакой магии. Ну и пластика, само собой.

– Пластика?.. – разочарованно протянула я.

– Нам не нужны операции для сохранения молодости, но для улучшения внешности – почему бы нет? У нас много времени, достаточно денег и высокая заживляемость тканей. Если люди восстанавливаются после операции месяцами, мы снимаем повязки уже через неделю. Не криви нос, – улыбнулась она, – вот надоест он тебе через пятьдесят лет, поймешь тех наших красоток, которые ложатся под нож ради перемен. Знаешь, как они говорят? – Светлана приняла томный вид и жеманно промолвила: – Я же не ношу одни и те же туфли три года подряд, почему же я должна тридцать лет ходить с одним и тем же носом?

Мы обе прыснули со смеху.

– Так, значит, никаких чудес нет? – Отсмеявшись, я вспомнила предмет нашего разговора. – Все выдумка?

– Почему же, кое-что есть, – обнадежила меня Лана и, понизив голос, сообщила: – Мы можем ходить по потолку, летать, превращаться в летучих, мышей и становиться невидимками.

– И я? – подалась вперед я.

– И ты, – обрадовала меня вампирша.

– И когда я смогу попробовать? – загорелась я.

– Да хоть сейчас! – заверила Светлана.

– Прямо сейчас? – недоверчиво переспросила я.

– А почему нет? – Она пожала плечами.

– А что для этого нужно? – уточнила я, нутром чувствуя подвох.

– Ложись спать, – прозвучало в ответ.

– Что? – Я в недоумении наморщила лоб.

– Засыпай, – хихикнула Лана. – Как говорят венгры, во сне и в любви нет ничего невозможного.

Я разочарованно вздохнула.

– А ты купилась, да? – Вампирша довольно хмыкнула, взглянула на маленькие золотые часики на запястье, не вязавшиеся с ее спортивным стилем, и заторопилась: – Ладно, была рада с тобой познакомиться, надеюсь скоро увидеть тебя среди нас. Ты пока осваивайся, а я побежала, а то на йогу уже опаздываю.