Во-вторых, война в Ираке стала геополитическим бедствием. на отвлекла ресурсы и внимание от террористической угрозы, и в результате за первоначальным успехом в Афганистане последовало возрождение режима «Талибан», создавшего новые потенциальные убежища для «Аль-Каиды». Подобная тенденция имеет место и в Сомали. Политическая стабильность остается сомнительной, и экстремистские элементы в этой стране эксплуатируют тесные связи ее режима с Соединенными Штатами.

Физические потери в войне постоянно растут. В то время как число убитых американцев приблизилось к трем тысячам, а число искалеченных и получивших увечья составляет более двадцати тысяч и эти потери тщательно регистрируются, число убитых иракцев намеренно остается неподсчитанным. Ясно, что оно исчисляется многими десятками тысяч человек, не говоря уже о раненых, и многочисленные родственники погибших возлагают вину за свои страдания на Америку.

Прямые финансовые расходы могут быть подсчитаны с достаточной точностью и, согласно оценкам Конгресса, уже превышают 300 миллиардов долларов. А косвенные затраты в несколько раз больше. Совершенно очевидно, что эти вовлечения в военные конфликты наносят вред и военной мощи, и экономическому здоровью Америки.

Вопреки предсказаниям вице-президента антиамериканские настроения стали распространяться по всем ближневосточным странам. Политически радикальные и религиозные фундаменталистскне силы находят широкую поддержку и осложняют положение режимов, дружественных Соединенным Штатам. Разгром Ирака устранил из региональной политической игры единственное арабское государство, которое было способно противостоять Ирану, тем самым облагодетельствовав самого свирепого противника Америки в регионе. С геополитической точки зрения война стала поражением, нанесенным себе самой Америкой и прямой выгодой для Ирана.

В-третьих, нападение на Ирак увеличило террористическую угрозу Соединенным Штатам. Когда первое упоение победой прошло («миссия завершена!») и стало ясно, что главный аргумент демагогического свойства в пользу войны был ложным: оружия массового уничтожения в Ираке не оказалось, продолжающийся конфликт был переименован, и не кем иным, как самим президентом, в «центральный фронт войны с терроризмом». Другими словами, упорно сражающиеся иракцы, выступающие против американской оккупации, теперь и определяют характер войны, туманно названной войной с террором понятием, означающим убийство, но вряд ли способным определим, врага. И если Америка вознамерилась бы прекратить эту войну то, как предостерег президент, иракцы каким-то образом пере секли бы Атлантический океан и развернули бы кампанию террора на американской земле.

Война с террором без ясного определения врага, но с сильно подразумевающимся антиисламским содержанием объединила сторонников ислама в их растущей враждебности к Америке, тем самым создав плодотворную почву для рекрутирования новых террористов — для террора против Америки или Израиля. Она усилила побуждение к экстремизму, распространяя политическую враждебность по отношению к иностранцам и обостряя религиозный антагонизм по отношению к «неверным». В свою очередь, все эго сделало более трудным для умеренной части мусульманской элиты, ставшей также объектом угрозы со стороны растущего исламского экстремизма, вести борьбу с террористическими ячейками путем объединения своего народа против экстремистских политических и религиозных настроений.

(Осенью 2003 года в ходе опроса общественного мнения в мусульманских странах респондентам задавался вопрос, не сожалеют ли они о том, что с самого начала военное сопротивление Мрака было малоэффективным, — фактически их спрашивали, сожалеют ли они о том, что не было убито больше американцев. Число сожалевших в Марокко составило 93 процента опрошенных, в Иордании — 91, в Ливане — 82, в Турции — 82, в Индонезии — 82, и Палестине — 81 и в Пакистане — 74 процента.)

Мировое общественное мнение в своем подавляющем большинстве с самого начала отвергло название, данное обеим войнам — и войне с террором в целом, и войне в Ираке в частности. К концу второго года войны большинство американцев также пришло к этой негативной оценке. Явная абсурдность названных причин войны была выражением безрассудства: даже твердолобые консерваторы в администрации не могли не заметить, что авторитет Америки в мире катастрофически упал, а участие в сражениях на так называемом «центральном фронте» войны с террором превратилось в основном в одиночное американское предприятие.

Три убеждения, глубоко укоренившиеся в сознании администрации и имеющие своим источником главным образом неоконсервативную точку зрения, служат основой политических решений, которые превратили первоначальный военный успех США в Афганистане в катастрофу в Ираке. Первое из них состоит в том, что акты террора, зародившиеся на Ближнем Востоке, отражают бешеный органический нигилизм в отношении Америки, не имеющий связи с конкретными политическими конфликтами или новейшей историей. Второе: политическая культура региона, особенно арабов, более всего уважает силу, делая применение чисто американской силы (или силы, уполномоченной США) самым важным компонентом надежного решения проблем региона. И третье, несколько запоздалое: выборная демократия может быть привнесена извне. Арабов-де можно принудить отойти от ненависти к свободе и перейти к любви к ней, даже если пока придется силой проводить такое умиротворение в культурном и религиозном отношениях.