– Вы рассуждаете, как адвокат, – заметил Джек.

– Я часто смотрю сериал «Закон и порядок». Пристрастие к американскому телевидению – один из моих главных капиталистических капризов.

Окружающая роскошная обстановка побуждала Джека затеять дискуссию относительно «капиталистических капризов» полковника, но он не стал заострять на этом внимание. Вместо этого он спросил:

– Вы по-прежнему предлагаете рядового Кастильо в качестве свидетеля, который может дать показания на судебном процессе Линдси Харт в Майами?

– Это зависит от некоторых вещей, – ответил полковник Хименес. – Если вам понравилось то, что он рассказал, тогда да: я готов предоставить его в ваше распоряжение.

– И никаких условий?

– Никаких.

Джек прищурился.

– Почему я вам не верю?

Полковник извлек сигару из коробки с увлажнителем, стоявшей у него на столе, и задумчиво покатал ее между большим и указательным пальцами. – Я уже говорил это раньше, и скажу сейчас. Вы такой скептик, мистер Суайтек.

– А я заявил вам во время нашей последней встречи: я не заключаю никаких сделок с кубинским правительством.

– Нас не интересуют сделки такого рода.

– Тогда в чем же заключается ваш интерес в этом деле?

– Мы решили, что с нас хватит и того удовлетворения, которое мы получим, продемонстрировав всему миру, что сын Алехандро Пинтадо был женат на шлюхе и что он убит своим лучшим другом.

– А если я решу отказать вам в таком удовольствии?

– Что вы имеете в виду?

– Что, если я просто откажусь вызвать вашего солдата в качестве свидетеля?

– Я советую вам очень хорошо подумать об этом. Потому что в противном случае Линдси Харт серьезно пострадает.

– Может быть, Линдси желает рискнуть.

– Может быть. Но наверняка есть и другие, которые не могут себе позволить роскошь выбирать. – Он сунул руку в ящик стола и извлек оттуда фотографию размером восемь на десять дюймов. Он положил ее на стол.

Джек всмотрелся в нее. На снимке группа людей на тротуаре наблюдала, как мужчины в темно-зеленой униформе вышвыривали на улицу их вещи. В сточных канавах валялась одежда. Мебель была разломана на куски.

– Что это? – спросил Джек.

– Посмотрите внимательнее, – предложил полковник.

Джек всмотрелся пристальнее и узнал их. Сбоку стояла Фелиция Мендес, женщина из Бехукаля, с которой Джек разговаривал о своей матери. Она рыдала, спрятав лицо на груди у мужа. Все остальные на фотографии тоже плакали, включая двух маленьких девочек, лет примерно шести и восьми.

– Это дом Мендесов, – сказал Джек.

Полковник понюхал сигару, наслаждаясь ее ароматом.

– Да. С сожалением должен сообщить, что они лишились своей недвижимости, купленной на правах аренды. Это случилось только вчера. Тринадцать человек, и жить им теперь негде. Такая досада.

– Вы отобрали у них дом?

– В общем-то, они могут получить его назад. Или, точнее, в вашихсилах помочь им получить его назад.

– Вы – сукин сын. Это имел в виду ваш посыльный в Майами, когда говорил, что вы будете обращаться с членами моей семьи, как с gusanos,червями-контрреволюционерами?

– В некотором смысле, да. Разумеется, нам известно, что семья Мендесов не является вашей семьей. Но это хорошее начало.

– Вы намекаете на то, что у вас в запасе имеются настоящие родственники, которые могут быть у меня здесь, на Кубе?

Полковник почти улыбнулся, но затем лицо его приняло ледяное выражение.

– Это был бы уже не намек, если бы я взял и признался в своих намерениях. Как вы полагаете, мистер Суайтек?

Джек не ответил.

Полковник поднялся и нажал кнопку рядом с телефоном. Двойные двери мгновенно распахнулись, и в комнату вошли двое солдат, стоявшие на часах снаружи.

– Благодарю вас за то, что почтили меня своим визитом, мистер Суайтек. Я дам вам несколько дней, чтобы вы обдумали ответ.

– Полковник, я…

Полковник Хименес взмахом руки заставил его умолкнуть.

– Поговорите с супругой погибшего капитана. – Он усмехнулся и добавил: – Ах, как бы мне хотелось присутствовать во время этой беседы!

Джек уже было собрался сказать какую-нибудь колкость, но сдержался. Чем дольше тот разглагольствует, тем больше вероятность того, что он скажет что-либо о сводных родственниках Джека, поскольку, несмотря на все угрозы, было по-прежнему неясно, известно ли полковнику что-нибудь о них на самом деле. Во всяком случае, Джек не намеревался просвещать его на сей счет.