— Знаете, что я сделаю, Чарли? — с улыбкой сказал Пауэрскорт. — Когда я пойму, что там на самом деле произошло, я дам вам знать. Нет, даже лучше! Я пришлю вам телеграмму!

Сорок минут спустя Пауэрскорт поднимался по каменной лесенке, которая вела на вершину башни Тайбенхэм-Грэндж. Ни инспектора Клейтона, ни констебля Уотчетта, охраняющего поместье от посетителей, особливо архитекторов, пока что в округе не наблюдалось. Пауэрскорт еще раз очень внимательно осмотрел по отдельности каждый камень, которыми замощен был пол, на тот случай, если пропущена какая-то важная улика. Потом застыл у парапета, глядя на лес и представляя себе пятидесятилетнего джентльмена, движимого страстным желанием отомстить за то, что случилось здесь годы тому назад. Вот он, этот человек, пробирается к дому, попав в кухню, выбирает себе оружие, а потом предстает перед ничего не подозревающей миссис Мартин, сидящей в своей любимой библиотеке. Угрожая ножом, мужчина ведет ее по обжитому ею дому на башню. Пауэрскорт словно видел, как убийца крадется назад к лесу, чтобы поспеть на лондонский поезд, в полной уверенности, что теперь его права на этот дом никто не оспорит. Из визионерского забытья Пауэрскорта вырвал громкий оклик инспектора Клейтона, внезапно появившегося на лужайке.

— Благодаренье Богу, вы приехали! — кричал инспектор. — Встречаемся в библиотеке!

Там запыхавшийся инспектор передал ему сообщение:

— Вам нужно возвращаться в Лондон, как можно скорее, ваша жена звонила! Новости из России. Леди Пауэрскорт не сказала, какие именно, но точно в связи с расследованием!

Прежде чем отправиться на станцию, Пауэрскорт рассказал инспектору то, что ему удалось узнать от Теодора Рэгга, и показал телеграмму из Санкт-Петербурга.

— Жаль, что от нее маловато толку, милорд, — прокомментировал инспектор. — Так вы думаете, это старая семейная вражда выплыла на поверхность?

— Не знаю, — ответил Пауэрскорт, — однако уверен — с этой линией следует разобраться повнимательней. Если же второй Мартин отпадет, у нас по-прежнему остаются три первоначальные варианта.

— Три? — переспросил инспектор Клейтон.

— Три, — твердо ответил Пауэрскорт. — Она упала, она прыгнула или ее столкнули. И вы знаете, что-то подсказывает мне, что точно мы так ничего и не узнаем.

Пауэрскорту повезло, и всю дорогу до Лондона соседей в купе у него не было. Он сидел у окна и смотрел на Кент. И надеялся, молился, что новость из Санкт-Петербурга окажется не той, которой он боялся. Он думал о том, как ему лучше поступить: взять Джонни Фитцджеральда с собой в Россию или оставить здесь работать над делом миссис Мартин. Пауэрскорт опасался, что леди Люси сильно расстроится из-за того, что он снова исчезнет на опасных российских просторах.

Сообщение, которое Шапоров по каналам своего отца послал Уильяму Берку, оказалось коротким.

«Я ждал Наташу вчера в четыре пополудни, однако она не появилась. Сегодня тоже. Что мне делать? Михаил».

Пауэрскорт выругался про себя. Именно этого он и боялся. Что случилось с девушкой? Неужели она в руках охранки? Переживет ли она арест? Неужто Наташа Бобринская, прекрасная, молодая и умная, подобно Родерику Мартину, окончит свои дни на заснеженном Невском проспекте?

Ответ Пауэрскорт сочинил в поезде. «Не предпринимать повторяю не предпринимать пока никаких мер. Возможен мелкий домашний кризис во дворце. Завтра выезжаю в СПб. Привет, Пауэрскорт». Отослав это из конторы Берка в Сити, он принялся мерить шагами свою гостиную, раздумывая, не отправить ли в российскую столицу еще одну телеграмму, совсем другую по содержанию, — ту самую, которая должна спровоцировать кризис и привести его расследование к завершению. Конечно, она может, помимо прочего, его еще и погубить. Представив себе лицо леди Люси, он понял, что в таком деле не вправе спрашивать ее совета. Единственного человека, с которым сейчас можно было бы посоветоваться, Джонни Фитцджеральда, нет в Лондоне, он вернется позднее. Чтобы отвлечься, Пауэрскорт просмотрел железнодорожное расписание и обнаружил, что, если сегодня вечером выедет из Лондона, у него останется время, чтобы утром в Париже встретиться, с кем нужно, и поспеть на поезд в Санкт-Петербург. Приняв решение, он отправился в Форин-офис. Сэр Джереми Реддауэй смог выделить ему краткий промежуток между заседанием комитета по проблемам Османской империи и чаепитием в исландском посольстве.

— Господи благослови! — такова была первая реакция министерского бонзы на просьбу Пауэрскорта. — Это что-то неслыханное! Это противоречит конституции! — Пауэрскорт удержался от напоминания, что в стране нет писаной конституции, так что противоречить ей никак нельзя. — Вы понимаете, о чем говорите? Что вам это даст?

— Мне нужно проверить свою версию гибели Мартина, сэр Джереми.

— Но чем мы-то вам плохи? Форин-офис? Да проверьте хоть на мне, черт побери!

И снова Пауэрскорт придержал свой язык.

— Мне нужно поговорить с человеком, который больше других информирован о состоянии дел в России и при дворе. В нашем посольстве в Санкт-Петербурге, — он не стал называть имя де Шассирона, — полагают, что такой человек — это глава французской секретной службы. Французский посол в России тоже не промах, но мне нужен именно месье Оливье Брузе. С вашего позволения, разумеется, сэр Джереми. Мы же сейчас союзники с Францией, не так ли?

Дипломат фыркнул. Роузбери давным-давно заметил, что заключение мира или альянса с другой страной — лучшая гарантия того, что отношения обязательно испортятся.

— Ну ладно. Я санкционирую встречу, — любезно согласился Реддауэй. — Ведь если я этого не сделаю, вы все равно поступите так, как считаете нужным.

Пауэрскорт промолчал, а десять минут спустя в министерской аппаратной уже диктовал срочную телеграмму де Шассирону в Санкт-Петербург.

«Выезжаю завтра. Имею основания полагать, что примерно через неделю буду знать, что произошло с Мартином. Просьба организовать для меня аудиенцию у Его Величества по делу, связанному с Мартином. С наилучшими пожеланиями, Пауэрскорт».