Шрифт:
— Нет, ты моя — вот тут. — Он положил ладонь на сердце, а гнев и разочарование, которое Ник и не пытался скрыть, превратили его глаза в две узкие щелки-амбразуры. Он никогда еще не выглядел таким прекрасным и неотразимым, подумала Энн с жалостью к себе, но нужно было пройти и через это. Ник заслуживал лучшей подруги, чем она, ему нужна страстная и энергичная молодая жена, сильная телом и душой, которая работала бы рядом с ним, делила бы кров, создавала семью, рожала ему детей…
А ей никогда не достичь того, чего он ожидает от своей жены, и наступит день, когда обжигающие серые глаза покроются корочкой льда, сердце его остынет, и получится так, что Энн разрушит и его жизнь — как прежде разрушила свою.
— Я уезжаю, Ник. — Голова ее горделиво взметнулась вверх. — Я решила.
— А как же мать? — тихо спросил он.
— Теперь это уже не имеет значения.
— Ты приехала сюда, бросив работу, друзей, и теперь заявляешь, что это не имеет значения? — продолжал допытываться Ник. — Прошло же всего несколько недель, а ты так резко меняешь планы! Что произошло?
Ты, хотелось ей ответить, но вместо этого Энн пролепетала:
— Это была изначально глупая идея. Да, я могу испортить ей жизнь, разозлить ее, заставить раскаиваться, но больнее всего в результате будет мне самой… — Голос Энн сорвался.
— А вдруг она обрадуется, вновь обретя тебя? — мягко произнес Ник, видя, какие страдания причиняет Энн этот разговор. — Ты допускаешь такую возможность?
— Она оставила меня, когда мне было всего несколько недель отроду, и с тех пор ни разу не предприняла ни единой попытки даже справиться обо мне. Она знала, где я, и могла связаться со мной все это время… но не захотела. — Энн закрыла лицо дрожащими руками. — Таковы факты.
— И ты ненавидишь ее за это?
— Сейчас я уже не знаю, что за чувства испытываю, — ответила Энн. — Только знаю, что она где-то здесь, поблизости, и что она меня не узнает, если встретит на улице. Я приглядывалась ко всем женщинам ее возраста, всматривалась в их лица и все время ловила себя на том, что ищу то, сама не знаю что! Больше выносить это я не в силах, — шепотом закончила она.
— Если ты убежишь сейчас, то будешь убегать от своего прошлого всю оставшуюся жизнь. Ты это понимаешь? — мрачно спросил Ник. — Забудь на мгновение о нас с тобой. Даже несмотря на то что я думаю по этому поводу, ты должна остаться. Поверь мне: я знаю здешних людей и смогу тебе помочь…
— Мне не нужна твоя помощь, Ник. — Стена одиночества, окружавшая Энн с раннего детства, сейчас выросла сразу на тысячу футов. — Ты можешь думать сколько угодно, что любишь меня, но на самом деле это не так. Ты меня не знаешь. То, что ты чувствуешь…
— Не говори мне, что я чувствую, Энн. — Теперь он рассердился не на шутку. И когда девушка попыталась отступить, Ник крепко схватил ее за руку, заставив остаться на месте. — Я могу понять то, что ты не испытываешь по отношению ко мне того же, что я — по отношению к тебе. Но мне тридцать лет, черт побери, и я уже не мальчишка, чтобы не знать, чего хочет мое сердце!
— Но и я знаю, чего хочу или не хочу! — Никогда еще ее прозрачно-голубые глаза не лгали так, как в этот раз. — Ни Слоу, ни сельскую жизнь, ни…
— Ни меня? — закончил он мрачно, поигрывая желваками на скулах.
— Ни тебя. — Энн была вынуждена произнести это, потому что, глядя на него, испугалась, что он силой вытянет правду из нее. — Я хочу сделать карьеру в одном из крупных городов, не зря же я готовилась к экзаменам, пока болела. — Энн стремилась, чтобы ее слова звучали как можно весомее, потому что в горящих глазах Ника светилось откровенное недоверие. — Хочу свою квартиру, нарядную одежду. Не хочу, чтобы мной кто-либо повелевал — кроме меня самой… — Если и существовала картинка из разряда «ужастиков», которая могла бы произвести впечатление на Энн, то это была та самая, которую она только что нарисовала. — Хочу посмотреть мир, хочу удовольствий…
— Не верю. — Казалось, еще мгновение, и весь гнев и разочарование Ника вырвутся наружу, и тогда Энн несдобровать. — Не верю, что ты такая!
— Я же говорила тебе: ты ничего обо мне не знаешь. — Она изобразила подобие улыбки и огромным усилием заставила себя говорить легко и непринужденно: — Конечно, я всегда буду помнить с благодарностью обо всем, что ты для меня сделал. И для меня большой честью было…
— К черту благодарность!
Еще секунду он неотрывно всматривался в ее глаза, и всю эту секунду, превратившуюся для Энн в вечность, девушку одолевало искушение упасть Нику на грудь и признаться, что она любит его, боготворит и сделает для него все, что он пожелает…
— Садись в джип. — Голос Ника прозвучал сухо и без всякого выражения, глаза были полуприкрыты, а лицо холодно.
Все было кончено!
9
Остаток дня походил на бесконечный кошмар, хотя оба являли собой чудеса вежливости и терпимости. Энн и Ник успели навестить еще две большие фермы, которые, однако, не шли ни в какое сравнение с владениями Ловеллов.
Было уже начало шестого, когда они отправились домой. Солнце еще не село, но его косые лучи окрасили багрянцем камни окрестных холмов. Полуденный зной уступил место приятной прохладе.