— И тем не менее, — он открыл дверь, — я поступлю так, как считаю нужным!

— Но я не хочу… — начала она протестующе, но слова ее оказались адресованы пустоте, потому что Ника в палате уже не было. Энн снова осталась одна, уже горько сожалея о принятом решении.

На следующий день Ник заехал сразу после обеда. Солнце стояло в зените, небо было без единого облачка, и в самом воздухе, казалось, был рассеян безмятежный покой. Поэтому вторжение мужчины, который выглядел олицетворением энергии и мощи, нарушило сонное спокойствие больничной палаты.

К его приезду Энн была уже на взводе, ругая себя последними словами за то, что позволила нервам разгуляться. Тем не менее она отложила книгу, которую безуспешно пыталась читать последние полчаса, и изобразила на лице подобие улыбки.

— Вы готовы?

Ну, скажи же ему, уговаривала девушка саму себе, скажи, что не едешь, что у тебя переменились планы, и ты прекрасно устроишься где-нибудь еще, а не в Слоу… Она даже подготовила целую речь, но стоило появиться Нику Хартли, как язык мгновенно прилип к гортани. И осознание этой внезапно нахлынувшей робости напугало Энн еще больше, чем перспектива провести какое-то время в доме этого человека.

Вспомнив его реплики, девушка оделась просто, но тщательно. В джинсах и мешковатой кофточке Энн действительно смахивала на старшеклассницу, поэтому выбрала из вещей то, что делало ее взрослее. Теперь, в пошитых на заказ брюках и блузке нежно-голубого цвета, с гладко зачесанными волосами и легким макияжем Энн, как ей самой казалось, легко могла сойти за восемнадцатилетнюю. А кроме того, она придумала, как направить их с Ником Хартли отношения в нужное русло…

— Я действительно благодарна вам за все. — Энн едва поспевала за ним, пока они шли к машине, припаркованной на стоянке рядом с больницей. — Уверена, что в течение нескольких дней смогу найти что-нибудь получше и не стесню вас…

— Энн! — Он внезапно остановился, поставил на землю чемодан и взял ее руки в свои. Лицо его было совсем близко, а в голосе звучало столько доброжелательности, что это разом перечеркивало все его прежние оскорбительные реплики. — Комната — ваша и будет оставаться вашей все время, пока вы гостите в Слоу, договорились?

— Я хотела сказать…

— Знаю, что вы хотели сказать, а теперь послушайте меня: перестаньте нести вздор! — В его ладонях хрупкие миниатюрные пальчики девушки казались соломинками — сожми чуть сильнее и они сломаются. — У нас есть свободная комната, глупо выбрасывать деньги на ветер.

— Но я хотела сказать, что в мои планы входило заплатить за комнату. — Произнеся это, Энн поглядела ему прямо в глаза. — Возможно, я не смогу…

— Так заплатите — только не деньгами. — Он остановился против солнца, и его загорелое лицо, иссиня-черные волосы и ослепительной белизны сорочка казались цветными аппликациями на фоне пестрой растительности. Сердце Энн ёкнуло, и она поспешно выдернула руки из его ладоней. — У нас постоянно звонит телефон. Вы бы нам очень помогли, если бы время от времени снимали трубку и записывали сообщения — часто это бывают экстренные вызовы. Есть еще кое-какие мелочи по дому. Разумеется, никто вас заставлять не будет. — Ник обошел свой джип и, открыв дверцу, помог Энн забраться внутрь.

— Но это нечестно, — возразила девушка, когда он сел за руль. — Вы в этом договоре проигрываете.

— А вы полагаете, что единственной причиной каких-то действий должен быть практический выигрыш? — мягко спросил Ник, вполоборота глядя на свою спутницу. Глаза его сверкали, одна рука лежала на спинке ее сиденья, почти касаясь шеи Энн.

— Нет, конечно нет, — возразила она. — Вы меня не так поняли.

— И что же я должен был понять, Энн? — В голосе его еще звучал металл, но уже еле слышно, — так тонкая ниточка фольги, пропущенная сквозь шелк, повторяет все изгибы ткани.

— То, что… Ладно, не имеет значения, — ушла Энн от ответа.

— Вы сообщили родным о случившемся с вами? Полагаю, у вас есть семья.

Это был удар под дых, и у Энн перехватило Дыхание. Ник слишком проницателен, подумала она с горечью. Сразу понял, что с ней что-то не так и копал в правильном направлении.

— Нет. — Она уже подумывала соврать, но вдруг решила, что настало время сказать правду. Этим Энн надеялась пресечь дальнейшие расспросы на больную тему. — Моей семье безразлично, где я и что со мной.

— Вы не живете вместе? — решил уточнить он, не отрывая взгляда от бледного лица своей спутницы.

— Нет.

Перед глазами Энн возникло искаженное злобой лицо женщины, которую она когда-то называла матерью, а в ушах зазвенел ее истошный крик. Оказывается, девушка всю жизнь прожила бок о бок с ненавистью и даже не догадывалась. Как можно быть настолько слепой? — в сотый раз спрашивала себя Энн. А мужчина, которого она считала отцом, и пальцем не пошевелил, чтобы урезонить жену. Что касается брата и сестры, то те просто наслаждались безобразной сценой. А Энн-то считала их всех своей семьей!