Все смотрели на Белинду. Детский ротик, белое вино, очки с розовыми стеклами.

— Эй! — Энди ждал продолжения моего рассказа. — Джереми, что за новая вещь?

— Не сейчас, Энди. Не сейчас. Где здесь старший? Я хочу купить скульптуру немедленно.

А потом мы совершили набег на бутики, расположенные на Юнион-стрит. Белинда не хотела, чтобы я тратил деньги, и изо всех сил сопротивлялась. Но для меня было огромным удовольствием переходить из одного модного магазина в другой и покупать Белинде все то, что я хотел бы на ней видеть. Коротенькие плиссированные юбочки, блейзеры, блузки из тончайшего хлопка. «Католическая школа навеки!» — поддразнивала она меня. Но скоро и сама начала получать удовольствие от оргии покупок и уже не протестовала по поводу ценников.

Затем мы отправились в центр города и скупили весь «Ниман-Маркус» и «Сакс». Платья с оборками, жемчуг, затейливо украшенные вещи, моду на которые ввели современные рок-звезды женского пола. У Белинды был верный глаз, привычка к хорошим вещам, и она не обращала никакого внимания на кудахтавших над ней услужливых продавщиц.

Слаксы, бикини, блузки, шелковые куртки — межсезонные вещи, которые в Сан-Франциско можно носить круглый год, — были упакованы в коробки с бантиками и фирменные пакеты.

Я даже купил ей духи — «Джорджио», «Каландр», «Шанель» — со сладкими, невинными запахами, которые я любил. А еще серебряные заколки для волос, всякие мелочи, о которых Белинда не побеспокоилась, типа перчаток, кашемировых шарфов и шерстяных беретов, ставших последним штрихом, если можно так выразиться, и придававших ей сходство с нарядными маленькими англичанками на картинках в книжках.

Я даже нашел очаровательное пальто с бархатным воротником а-ля принцесса. Такое можно носить и в семь лет, и в семнадцать. Я заставил ее купить для полного комплекта норковую муфту, хотя Белинда изо всех сил сопротивлялась и обозвала меня чокнутым, поскольку последний раз она носила муфту в пять лет, да и то в разгар зимы в Стокгольме.

Потом мы отправились обедать в «Гарден-корт» в «Палас-отеле». Не слишком хорошее обслуживание, посредственная еда, но прелестные интерьеры. Мне хотелось видеть Белинду в обстановке старомодной элегантности: на фоне зеркальных французских окон и позолоченных колонн. Кроме того, в «Гарден-корте» у меня всегда поднимается настроение. Может, потому что напоминает мне Новый Орлеан.

А Белинде почему-то вспомнилась Европа, которую она любила. Сейчас девочка выглядела усталой. События последней ночи вконец ее доконали. И все же Белинда явно была взволнована. Иногда она украдкой отхлебывала из моего бокала, но в остальном ее манеры за столом были безупречны. Вилку она держала в левой руке. Континентальный стиль. Она попросила принести рыбный нож и действительно им воспользовалась, хотя я в жизни не видел, чтобы кто-нибудь резал рыбу ножом. Но она даже не заметила, что я обратил внимание на такую, казалось бы, мелочь.

Мы рассказывали друг другу о своей жизни. Я поделился воспоминаниями о своих неудачных браках. Андреа — учительнице — было глубоко наплевать на мою карьеру, а фрилансер Селия постоянно путешествовала. Время от времени они встречались в Нью-Йорке, пропускали по стаканчику, а потом звонили мне, чтобы сказать, какая же я все-таки сволочь. У калифорнийцев именно это и называется семьей.

Белинде страшно понравилось мое выражение. Она слушала меня как завороженная. Я прекрасно понимал: молоденькие девушки всегда именно так слушают мужчин гораздо старше себя, что, однако, нисколько не умаляло моего самоуважения.

— Интересно, а ты действительно любил их? — поинтересовалась Белинда.

— Конечно любил. И до сих пор в каком-то смысле продолжаю любить. Причем каждый из моих браков мог бы длиться вечно, если бы мы не были современными калифорнийцами.

— Что ты имеешь в виду?

— Развод — самое обычное дело, если брак начинает причинять хоть малейшее неудобство. Психиатры и друзья говорят тебе, что ты ненормальный, если не хочешь разорвать отношения по самому пустяковом поводу.

— Ты что, серьезно?

— Абсолютно. Я уже двадцать пять лет варюсь в этом котле. Мы гордимся приобретенным образом жизни. И заметь, ключевое слово здесь «приобретенный». Мы жадные и эгоистичные. Все как один.

— Похоже, ты сожалеешь о своих разрывах.

— Нет. Для меня это трагедия. Я такой же эгоист, как и все остальные. Я не мог обеспечить женам и пятидесятипроцентной эмоциональной отдачи. Так разве я вправе осуждать их за то, что они ушли! И кроме того, я художник.

— Фу, какой противный! — улыбнулась Белинда.

— Послушай, — произнес я. — Мне не хочется говорить о себе. Мне хочется говорить о тебе. Я не имею в виду твою семью и все такое. Расслабься, я помню правила игры.

Белинда ничего не ответила, лишь выжидающе посмотрела на меня.

— Но что с тобой происходит сейчас? — продолжил я. — Чего же ты хочешь? Если не считать желания одеваться, как панк, и по возможности не быть ограбленной.

Белинда пристально на меня посмотрела, словно вопрос задел ее за живое, а потом слегка помрачнела.