Все начинается со взятки, но тот же эффект дают и другие услуги, оказываемые в налоговых гаванях. Параллели между взяточничеством и бизнесом секретных юрисдикций – не случайное совпадение: в данном случае мы говорим об одной и той же главной причине. Некоторые люди одобрительно говорят о взятках как о способе обхода бюрократических препон – мол, без подталкивания из порта не отправится ни один контейнер. Они ошибаются. Взятки могут принести пользу тем, кто их дает и берет, но наносят ущерб системе в целом. Сходным образом, защитники секретных юрисдикций могут утверждать, что услуги офшоров помогают частным лицам обходить точки «неэффективности» в существующей экономической системе и оптимизировать методы ведения бизнеса. Это действительно так. Но о каких «точках неэффективности» идет речь? Наиболее важными из них являются налоги, финансовое регулирование, уголовное законодательство и прозрачность, но все это существует на вполне разумных основаниях. Оказание помощи отдельным лицам в обходе препятствий означает неверие в систему и ее разрушение. Взятки разлагают государства, способствуют их загниванию, а офшоры причиняют такой же вред глобальной финансовой системе.

Как только мы начнем понимать это, мы уже не станем ограничиваться обличением в клепткоратов и жуликов-чиновников из развивающихся стран, а будем изучать намного более широкий круг действующих лиц и их действий. И нам надо найти общее для граждан богатых и бедных стран дело, заключающееся в борьбе с этим общемировым поветрием8.

10. Изменение культуры. Последнее и самое важное. Когда ученые мужи, журналисты и политики лебезят перед людьми, богатеющими за счет злоупотреблений (уклонения от налогов, обхода регулирования, перекладывания рисков и дополнительного налогового бремени на чужие плечи), мы сбиваемся с пути.

Язык должен измениться. Когда некоторые люди утверждают, что налоговые гавани повышают эффективность глобальных финансов, нужно задать им вопрос: «Эффективность для кого?» Когда кто-то говорит, что налоговые системы и системы регулирования разных стран должны конкурировать друг с другом или что политикам следует стремиться к более конкурентоспособным налоговым системам и системам регулирования, можно спросить: «О какой именно конкуренции вы говорите? О гонке, ведущей к постепенному упразднению налогов, появлению секретности и ослаблению финансового регулирования? Или о реальной гонке за первенство корпораций, работающих на конкурентных рынках на равных условиях?» Когда мы слышим слова «конфиденциальность» (или «защита активов», или «налоговая эффективность») в контексте проблем частного банкинга, людей, произносящих эти слова, можно спросить, о чем именно они говорят? Когда паевой инвестиционный фонд сообщает о рекордной прибыли, он должен сообщить обществу, какая часть этой ошеломляющей прибыли получена за счет действительного повышения эффективности, а какая – благодаря азартным играм в офшорах. Когда мы слышим, как какой-нибудь столп общества заявляет: «Мы – хорошо регулируемая, открытая для сотрудничества и прозрачная юрисдикция», человек, проводящий расследование, должен предположить, что фактически дела обстоят противоположным образом, и продолжить расследование. Когда в журналах публикуют заманчивую рекламу опытных офшорных специалистов, которые могут подстрекать своих клиентов к преступным деяниям, нам следует жаловаться. Когда корпорации разглагольствуют о социальной ответственности, можно спросить, включает ли социальная ответственность корпораций и налоги. Когда журналисты нуждаются в мнении экспертов, которые могут дать им консультации по поводу налоговых историй, они должны понимать, что такие эксперты работают в крупных бухгалтерских фирмах, живущих за счет того, что помогают богатым юридическим и физическим лицам уклоняться от налогов. И мнение такого эксперта будет отражать искаженное, коррумпированное мировоззрение. Для равновесия и полноты картины журналисты должны искать альтернативные мнения.

Международные институты и ответственные правительства могут разрабатывать и продвигать новые принципы и правила, описывающие ответственное и безответственное поведение в области международных налогов и регулирования, уделяя особое внимание офшорным злоупотреблениям. Такие институты и правительства могут вводить общие принципы борьбы с уклонением от налогов в свое налоговое законодательство, чтобы запретить сложные махинации, которые с технической точки зрения не нарушают буквы закона. Уклонение от налогов можно объявить преступлением, связанным с отмыванием денег, а налоговые преступления, в числе прочих, можно включить в международные конвенции вроде Конвенции ООН о борьбе с коррупцией. Профессиональные ассоциации юристов, бухгалтеров и банкиров должны создать собственные кодексы поведения, в которых следует подчеркнуть, что для члена ассоциации, наряду с прочим, неприемлемо помогать клиентам в совершении финансовых преступлений, независимо от того, совершается ли такое преступление в стране проживания клиента или за рубежом. Экономистам же надо пересмотреть свой подход, чтобы понимать последствия таких явлений, как секретность и использование разницы в нормативных базах различных юрисдикций в свою пользу. Экономика как наука может начать измерять незаконные и тайные явления, хотя проводить такие измерения довольно трудно.

Нам следует вернуть себе наш язык и культуру, украденные у нас теми, кто пользуется неподотчетными и безответственными привилегиями.

Пока я писал эту книгу, правительствам ценой огромных расходов развитых стран предотвратили полный обвал экономики, за которым последовал бы распад системы глобальных финансов. Но эти меры обошлись налогоплательщикам очень дорого. «Никогда еще в сфере финансовой деятельности малочисленные богачи не оказывались в долгу перед столь многими людьми», – сказал управляющий Банка Англии Мервин Кинг.

Настало время для серьезного и искреннего обсуждения налоговых гаваней, и это обсуждение должно стать глобальным. Кем бы вы ни были, где бы вы ни жили и чем бы вы ни занимались, тлетворное воздействие офшоров сказывается и на вас. Они действуют рядом с нами. Они подтачивают избранные нами правительства, опустошают наши налоговые базы и растлевают наших политиков. Они поддерживают огромную преступную экономику и порождают новую, никому не подотчетную аристократию, обладающую корпоративным и финансовым могуществом. Если мы не будем объединенными усилиями обуздывать и контролировать финансовую тайну, то оставим нашим детям мир, который я открыл более десяти лет назад в Западной Африке, мир обходительных, вежливых инсайдеров, мир безнаказанности, опутанный преступным международным сговором, мир, в котором царит отчаянная нищета. Крошечное меньшинство будет мыть свою обувь в шампанском, а остальные – бороться за выживание в условиях нарастающего неравенства. Мы можем предотвратить это будущее.

Можем, потому что должны.

1 По данным Управления энергетической информации, УЭИ (US Energy Information Administration, EIA).

2 Более подробно см. в книге: Nicholas Shaxson. Poisoned Wells: The Dirty Politics of African Oil. Palgrave, 2007, гл. 4 и 5.

3 Valerie Lecasble, Airy Routier. Forages en eau profonde. Grasset, 1998.

4 Там же., p. 252.

5 Scandale! How Roland Dumas got France Gossiping // Independent, 2001, January 30.

6 См.: Jean-Marie Bockel. Je veux signer l’acte de deces de la Franjafrique // Le Monde, 2008, January 16.

1 Все такие оценки следует рассматривать только как дающие порядки величин. Точные подсчеты невозможны, и не в последнюю очередь потому, что нет согласия в толковании понятия «офшор». Эти статистические данные приведены министром финансов Франции Домиником Стросс-Каном в речи, с которой он выступил в марте 1999 г. перед Парижской группой экспертов; см.: J. Christensen, M. Hampton. All Good Things Come to an End // The World Today, vol. 55, No. 8/9, Royal Institute of International Affairs, 1999. С тех пор доля офшоров возросла.