Молчание восхищенных туристов стало знаком согласия, и она продолжала:

– А теперь мы направляемся к главной цели нашего путешествия – собственно фьордам. Пока вы видели только один – Осло-фьорд, но лишь северную его оконечность, поэтому не смогли оценить во всей красе…

– Осло-фьорд, – хихикнул Женька и бесцеремонно толкнул меня локтем. – Прикол, да?

– Да, – мрачно согласилась я.

– У вас утром телефон-будильник сработал? – продолжал светскую беседу он.

– Сработал.

– Прикольно, да? Я трубку снял, а там что-то по-местному вещают!

Я промолчала. У нас трубку снимала мама, поэтому прокомментировать будильник я не могла, да и не испытывала большого желания как ни в чем не бывало трепаться с Женькой.

– Сейчас мы с вами едем в горы, где переночуем в небольшом городке под названием Лаердал. Но это совсем небольшой городок, – уточнила Марина. – А то туристы потом возмущаются: привезли нас в какую-то деревню! Зато там начинается Сонге-фьорд, и виды просто фантастические.

Я пыталась настроиться на фантастические виды, но перед глазами стоял только один – недавней сцены, которой я случайно стала свидетельницей.

– Что такая кислая? – небрежно осведомился Женька.

– Ничего.

– Ну а все-таки?

– Ты сам знаешь.

– Что я знаю?

Этот бессмысленный обмен фразами начал меня утомлять.

– Я видела вас с Никой! – сердитым шепотом, чтобы не услышали мамы, выпалила я и сморщилась от досады – слишком патетично, по-сериальному получилось.

Женька повернулся ко мне и, приподняв бровь, иронично осведомился:

– И?…

Я почувствовала себя так, будто гуляла по лесу, а мне на голову вдруг упало абсолютно целое и зеленое дерево. И правда, на каком основании я предъявляю Женьке претензии? Разве он мой парень? То, что мы вместе ходили в детский сад, не значит… Эта песня хороша, начинай сначала.

Я словно раздвоилась, посмотрела на себя со стороны и удивилась: что со мной, откуда этот приступ ревности? Неужели я старательно обманываю себя и на самом деле Женька значит для меня гораздо больше…

Эта мысль настолько меня напугала, что я прогнала ее веником из веток воображаемого упавшего дерева и самым безразличным тоном, на который была в данный момент способна, произнесла:

– Ты прав, ничего. Твоя личная жизнь меня не касается.

Он промолчал, и я, не удержавшись, добавила:

– Удивляет лишь твой выбор. Впрочем, как гласит пословица: скажи мне, кто твой друг…

– Зато твой выбор поражает воображение, – усмехнулся Женька.

Я не сразу поняла, о чем он, поэтому ответила после паузы:

– Мы просто гуляли.

Он пожал плечами:

– И мы просто гуляли.

– Вы не просто! – выпалила я и прикусила язычок, но было уже поздно.

– Нинон! – вгляделся в мое лицо Женька и наконец прозрел: – Ты ревнуешь, что ли?

– Вот еще!

– Я тебя тоже поцелую, – пообещал он. – Потом. Если захочешь.

– Себя поцелуй, – сердито отмахнулась я. – За такие шутки…

– А я не шучу, – заявил Женька, схватил меня за плечи, притянул к себе и небрежно коснулся моих губ своими.

– Отстань, дурак! – вскрикнула я и тут же зажала рот рукой.

К счастью, в автобусе почти все, включая наших мам, спали, утомленные ранним подъемом и долгой экскурсией, поэтому свидетелей у душераздирающей сцены не оказалось.

Я вдруг вспомнила момент из романа «Три мушкетера» – как д’Артаньян в темноте проник к миледи под видом ее возлюбленного. Перед этим он не стал церемониться и осчастливил своим вниманием служанку, которая уступила, так как «сопротивление создает слишком много шума».

Когда я читала бессмертный роман Дюма классе в третьем, смысл сцены от меня ускользнул и раскрылся со всей ясностью только сейчас, в самый неподходящий момент. К счастью, сопротивление больше не понадобилось: Женька отпустил меня и даже для верности отодвинулся.

– Дурак, – повторила я и ткнула его кулачком в бок.

Он промолчал и отодвинулся еще дальше. На этом я сочла себя отомщенной, отвернулась и стала смотреть в окно.

Посмотреть было на что – занимаясь выяснением отношений, я не заметила, как наш автобус покинул окрестности Осло и стал подниматься по горному серпантину. Выглянув в окно, я оторопела – вверх, на недосягаемую высоту уходили скалы, покрытые мхом, низкой травой и растущими из расщелин изогнутыми деревьями.