Нет, это тоже не годилось. Он вспомнил, что в его квартире произошло убийство. В любом случае у него не было намерения оставаться в этом доме. Через первый этаж выбраться наружу нельзя. Чем ближе Дэнни продвигался к выходу, тем больше опасался, что может натолкнуться на устроенные гангстерами вооруженные засады. Он понимал, что не сможет пройти через стальные заслоны на выходах, так же как и пинкертонам не проникнуть через них внутрь. Читать мысли и передвигать маленькие предметы Дэнни уже умел, но проникать через стены еще не научился.

Он обнаружил лестничную клетку и поднялся по лестнице наверх. Боль вернулась — на этот раз его мучили не крутящиеся волны психокинеза и не звенящая головная боль СЧВ, а вызывающая тошноту дислокация, при которой он плохо видел. Дэнни не понимал, что с ним происходит; ему с трудом удавалось ставить ноги на ступени. На втором этаже — фактически, чердаке, обставленном мебелью, — у пулеметных гнезд, устроенных в слуховых окнах, уже затаились напряженные фигуры. В самом конце виднелась какая-то комната; через ее открытую дверь Дэнни заметил часть электронного аппарата фантастических размеров, присутствие которого настолько не вязалось с игорным притоном, что он не поверил своим глазам. Затем дверь плавно закрылась, двигаясь с двух сторон, как у автоматического лифта.

Отсюда тоже не было выхода.

— Эй ты, иди сюда и займись делом.

Нет выхода, нет выхода, нет выхода.Его голова гудела, как колокол. Вдруг у него мелькнула сумасшедшая мысль, не повредил ли Тодд его мозг своим радиоактивным лекарством.

— Эй, что за черт. Этот парень не..

Темная фигура качнулась на него. Чердак закачался и затрещал, уменьшаясь и сморщиваясь, как лимон, раздавленный в кулаке. Затем все затянуло серей пеленой и стало очень холодно.

Дэнни долго лежал там, где очнулся. Стебли куманики протыкали его одежду, царапали лицо и кожу головы. Он с трудом переводил дыхание. Не только голова, но и все тело ужасно болело. У него под боком текло что-то мокрое. Сжав ладонь, он ощутил, как холодная грязь выдавилась между пальцами. Он чувствовал острый запах увядшей листвы, под его закрытыми веками плавали яркие круги.

Недалеко слышалась ружейная пальба.

Наконец Дэнни пришел в себя настолько, что захотел знать, где находится. Он открыл глаза. Сумрачное утреннее небо просвечивало сквозь голые ветви. Он сел; в голове стучало при каждом движении. Затем лег, опершись на локоть, и лежал, пока холодная влага не стала невыносима. Тогда он встал. Голые деревья закружились вокруг него, и он едва удержался на ногах.

Не понимая зачем, Дэнни стал пробираться на звуки выстрелов. В его голове множество голосов бормотали нечто такое, чему не было объяснения.

Он вспомнил о Марле — но это только сделало хор бормочущих голосов громче и непонятнее. Дэнни знал, что может полностью прекратить это бормотание, если захочет, но эта мысль напугала его, и он сразу же ее забыл.

Деревья тоже шептались. Небольшая роща была мертва, мертва в это время года, но она двигалась и разговаривала. Первобытные мысли двигались внутри мертвых стволов и под опавшей мертвой листвой; сотни импульсов, мгновенных и единичных, тут же исчезающих, как мелькающие обрывки мыслей. Весь мир был заполнен шепотами и тенями.

Дэнни побежал. Ветки хлестали его, стволы деревьев теснились перед ним, не пропуская вперед, и он с трудом, тяжело дыша, продирался между ними; кора обдирала ему лицо и руки. Но он все равно бежал.

Вид города вдалеке помог ему что-то припомнить. Он остановился на опушке леса, глядя вниз со склона холма на обширные пригороды. Реки не было видно, только белела туманная дымка на горизонте, над которой плыли в утреннем свете бесцветные призрачные силуэты небоскребов. Он стоял в немом удивлении, покачиваясь, как пьяный. Позади него, где-то слева затихали звуки перестрелки.

«Я выбрался. Оттуда не было выхода, но я выбрался. Я далеко от города».

И затем:

«Это похоже на мой сон о полете. Я выбрался, но не знаю как. Я выбрался как-то сразу, мгновенно».

Дэнни начал спускаться вниз по склону по направлению к ближайшей автостраде, которая должна была привести его через предместья назад в город. Он не задавался вопросом, сумеет ли пробраться через этот вылизанный, обсаженный садами оплот республиканизма, разделяющий его и Марлу; исцарапанный, мокрый человек в рваной одежде, с лицом, покрытом пятнами от электродов на висках и на лбу вкупе с чернеющими сгустками грязи, явно ослабевший, возможно, пьяный.

Пси-способности и болезненно обостренное восприятие замерли. Дэнни смутно помнил только предупреждение Тодда о быстром изнурении, и ничто, встреченное им в книгах и слышанное от Тодда, не объясняло, почему и как его выкинуло сюда, подобно камню из рогатки, почему из состояния органического напряжения он внезапно погрузился в пучину полного транса. Слово «телепортация» пришло ему в голову, но это было только слово. Оно ничего не значило для него, кроме того, что его голова и все его тело страшно болели.