Отныне главной заботой Анна стало сравнение окружавшего их пейзажа с видами итальянского озера. Поступая так, он охватывал своим знанием весь мир, создавал некую всеобъемлющую географию.

Вскоре Анн обнаружил, что красота Мортфонтена равна красоте Орты, хоть и не похожа на нее. Пышность и изобилие сменили меланхоличность и тихая прелесть. То были мимолетные видения в полутонах: склоненные плакучие ивы, водяные лилии, среди которых прыгали лягушки, рыбаки в лодке, девушки, собирающие ягоды в кустах, всадники, проезжающие вдалеке.

Анн не знал, где находилась хижина, давшая им приют. Они отправились туда в безлунную ночь Святой Любви. Наверное, она помещалась где-то близ Мортфонтена… Главное, что, как и Кастеллино, она ждала их целую вечность.

Мортфонтен стал новым «украденным летом», даже более насыщенным, чем Орта. Каждая секунда была тут еще драгоценнее, еще горячее. Ибо здесь им было отпущено не целое лето, но всего лишь несколько дней. Это чувствовалось и в воздухе, пронизанном ощущением опасности.

Иногда мимо торопливо проходили вооруженные люди. Анн спрашивал их:

– Скоро ли война?

Ответы были туманны, но не оставляли места сомнениям:

– Ждут англичан… Что-то затевается…

Их укромное счастье было таким же. Они не пресыщались и никогда не пресытятся им. Каждый день стирал воспоминание о предыдущих объятиях, и каждое следующее объятие становилось первым. Лишь в одну-единственную ночь они заговорили. Эта ночь и оказалась последней…

Анн рассказал Теодоре о следах своего прадеда, которые обнаружил во Флёрене. Она молча выслушала его, потом объявила глухо:

– Люди все ближе и ближе. Мне пора уходить.

– К волкам?

– Да, к волкам.

– А если у нас будет ребенок, неужели он родится среди них?

– Разве зачинают ребенка с тенью?

Анн вышел из хижины и мучительно размышлял до раннего утра. Конец мортфонтенского лета приближался: он тоже это понимал. В какой-то миг Анна охватила слабость. В самой глубине души он понадеялся было, что Ла Тремуйль одержит верх, что никогда они не пойдут на Париж и война на этом окончится. Но тут же опомнился и отогнал недостойную мысль.

Тогда он и услышал далекий звук. Где-то на востоке трубили трубы. Это был сигнал сбора, призыв к битве. Трубили отбой любовным утехам Анна и Теодоры.

Он вернулся в хижину, чтобы предупредить свою жену, еще не зная, какие слова ей скажет, но она уже исчезла.

Герцог Бедфорд, английский регент Франции, извлек немалую выгоду из неожиданной отсрочки, которую предоставил ему Карл VII, затеяв переговоры. Для начала он усилил оборонительные сооружения Парижа, а потом, сообразив, что противник и не собирается двигаться с места, стал подумывать о контратаке.

Он постарался объединить все английские силы, разбросанные по стране. Даже отвлек от изначальной цели триста пятьдесят рыцарей, прибывших из-за Ла-Манша в Кале, чтобы присоединиться к крестовому походу против еретиков Богемии. Регент приказал крестоносцам направиться в Париж. Наконец, почувствовав себя достаточно сильным, он покинул столицу и двинулся к Компьеню.

Вечером 14 августа, миновав Даммартен, Бедфорд остановился и больше не двигался с места. Он знал, на какой риск идет, предлагая Девственнице сражение в боевых порядках. Однако расчет был точным. Дух его солдат оставался по-прежнему очень низким, и Бедфорду, вождю английского лагеря, надлежало принять открытый вызов.

Поджидая своих противников, Бедфорд был спокоен. В свои сорок лет победитель при Вернее, правивший оккупированной Францией вот уже семь лет, проявил себя не только недурным полководцем, но также и крупным государственным деятелем. Если Девственница и впрямь колдунья, у него нет никаких шансов; если же нет, один у него все-таки остается.

Узнав о выступлении англичан, французские войска пришли в движение. Ранним утром 15 августа Бедфорд услышал их трубы, призывавшие к построению в боевые порядки.

Французы находились несколько севернее, тылом к Нонетте. Анн обнаружил их, едва выйдя из леса. Обе армии выбрали место для битвы практически рядом с его любовным пристанищем.

Анн нашел Изидора почти сразу. Тот собирался покинуть лагерь и уже готовился сесть на коня. Рядом с ним находился и Безотрадный с навьюченными на него доспехами. Анн побежал к ним.

– Изидор, я ее встретил!

И без промедления, надевая латы, стал рассказывать о прошедших днях: о гербе Вивре во Флёрене, о кострах Святой Любви, о чарах Валуа. Изидор забросал его вопросами.