— Это кабинет менеджеров, — сказал мне Старик таким тоном, словно я этого не знал.

Мы вошли в него, и мне сразу же пыхнуло в лицо жарким летом.

— Ну, вот и ответ на один из твоих вопросов… — пробасил он и быстрым шагом направился к окну.

У приоткрытой створки трепыхались жалюзи, и ветер качал ее, как лист фанеры.

Отворив окно, я увидел, что прутья решетки словно откушены стальными челюстями, а высота в пять метров для молодых костей не такая уж большая преграда.

— Пневматические ножницы… — услышал я за спиной. — Три щелчка, которые Филипп ни за что бы не услышал, и проход готов. Мы сейчас направимся к Гроссу.

— К кому мы поедем?..

— Ты достаточно точно передал мне содержание того разговора на лестнице?

— Ну, возможно, кое-что забыл, — ответил я, вспомнив, как тужился в баре. — А почему ты спрашиваешь?

Выйдя из кабинета Лукина, он дождался, когда выйду я, и захлопнул дверь.

— Потому что в том разговоре я услышал несоответствие. Видишь ли, меня забавляет один момент… Весь разговор, если ты передал его точно, Гросс ведет себя как недалекий малый: общие фразы, глупые высказывания… И вдруг — град конкретных вопросов, к которым прежний собеседник Коломийца, казалось бы, вовсе не расположен. «Ты сказал, у тебя уже что-то есть?», «Ты имеешь в виду, что причина не в одном человеке, а в нескольких?», «И ты говоришь, что у тебя на этих людей что-то есть? Какие-то доказательства их злого умысла, направленного на „Глобал“?» Согласись, босс, Гена-дурачок на протяжении всего разговора и придирчивый к мелочам Гросс в его конце — совершенно разные люди. Не находишь?

Я почесал макушку… Мы шли к выходу со второго этажа.

В Японии я со всем этим быстро бы разобрался. Там все нужно делать наоборот от последовательно появляющихся мыслей. С точностью до наоборот. За руль там нужно садиться справа, гору называть «ямой»… Там для стафа можно поставить в офисе босса — точную копию из музея мадам Тюссо, да только не восковую, а резиновую, и в момент ярости призывать персонал бить себя по роже.

— Да, с точностью до наоборот, — пробормотал я.

— Что ты сказал? — буркнул Старик.

С точностью до наоборот , подумал я, и по телу моему пробежали мурашки. Нет, не может быть…

Перепрыгивая через ступени, я мчался на свой этаж в надежде увидеть свой кабинет таким, каким оставил его в пятницу. Там, конечно, похозяйничал следователь, но следователь не мог вскрыть мой сейф!

— Стой!.. — услышал я вскрик, едва успев вставить свою карточку в щель устройства.

Запыхавшись, но ничуть не сбиваясь в речи, Старик отвел мою руку. Выдернув откуда-то сзади — из кармана ли, из задницы — рацию, он приказал страдающему внизу Филиппу:

— Проверь, когда в последний раз запиралась и когда отпиралась дверь в приемную президента!

Слушая ответ, я покачнулся…

— В девятнадцать сорок восемь… вчерашнего дня… отпиралась… — лепетал Филипп, и я, чтобы не упасть, оперся на косяк. Чем дальше говорил охранник, тем больше его состояние походило на мое. — И в пятнадцать часов шестнадцать минут… запиралась…

Вчера была суббота. Ни один человек в офис не входил и, стало быть, не выходил из него. Это невозможно, но спорить с электроникой тоже глупо.

— Открой эту чертову дверь… — прошептал я Старику.

Он отворил ее, и мы вошли. Приблизившись к своей двери, я чиркнул сам и рванул на себя дверь.

Сейф был передо мной. Он был распахнут настежь.

На полу перед ним, как и в кабинете Гейфингера, валялись бумаги, которые я когда-то положил в швейцарский ящик из-за их чрезвычайной важности, да так и позабыл, скоросшиватели, непочатая бутылка виски 1946 года, подаренная мне в США Майклом Уорреном, — все, что было в сейфе, хламом грудилось на полу. Все, за исключением того, что я положил в сейф 12 марта этого года.

Я потратил на поиск двадцать минут, ко мне присоединился бы, наверное, и Старик, если бы я был в силах рассказать ему о пропаже. Через двадцать минут стало ясно: документы, мои отпечатки пальцев, образцы моей подписи, пароли, номера счетов — все, что было связано с моими девяноста семью миллионами долларов в «Бэнк оф Нью-Йорк», — исчезло.

— Мне всегда казалось, Старик… что людская благодарность, так же… как и корпоративные устои «Глобал»… вечны.

— Вечны, Игорь Игоревич, только надписи на гаражах «Убрать до…»

— Juwell, — сказал Старик, похлопав его по корпусу, как по плечу, — славная техника. Главное, неприступная. Сколько я таких за тридцать лет… В Польше да в ГДР… Сверлим отверстие диаметром восемь миллиметров ниже клавиатуры на два сантиметра, и в дырочку тут же видим провода питания электромотора… Но это, конечно, на уровне космических технологий. Этот парень, кто бы он ни был, человек простой. Взять и высверлить насквозь четыре шурупа крепления… Тут ума никакого не надо. Я вам говорил, что из бухгалтерии все Juwell выкинуть нужно?