Солдат вряд ли слышал, вряд ли понимал. Он просто сидел у стены, держась за живот и чувствуя, как течет по пальцам кровь. И все повторял, все повторял одно и то же.

Чиффонетто подошел к стене. Несколько футов вверх, платформа, старый ржавый эскалатор, развалины входа на станцию, дневной свет. Надо спешить. Фон дер Штадт совсем плох.

Он ухватился за выступ, подтянулся, насколько хватило сил, и свободной рукой принялся шарить в поисках лестницы. Наконец нащупал нижнюю ступеньку и полез вверх.

До платформы оставалось всего ничего, когда слабые, привыкшие к лунной гравитации мышцы подвели его. Одна рука повисла в воздухе, другая не выдержала тяжести тела.

Чиффонетто упал. Прямо на фонарь.

Так темно еще не было ни разу в жизни. Мрак — плотный, почти осязаемый… Человек едва удержался, чтобы не закричать.

Но когда попытался подняться, крик сам вырвался у него из груди. Не только фонарь разбился при падении.

Многократное эхо разнеслось по долгому, темному туннелю. Затихало оно невероятно долго. Когда воцарилась тишина, Чиффонетто крикнул снова. Потом опять.

Остановился, лишь когда вконец охрип.

— Фон, — позвал ученый. — Фон, вы меня слышите?

Ответа не последовало.

Чифонетто позвал еще раз. Говорить, говорить, чтобы не сойти с ума.

Напрасно всматриваясь в гущу мрака, он отчетливо услышал, как что-то шевелится всего в нескольких футах от него.

Фон дер Штадт вдруг захихикал, и голос его показался таким далеким…

— Это всего лишь крыса… — сказал солдат.

Тишина.

Потом шепот Чиффонетто:

— Да, Фон, да. Всего лишь крыса.

— Всего лишь крыса.

— Всего лишь крыса.