Затишье между боями куда хуже самого боя, подумал он. Появляется время подумать. А во время боя думать некогда.

Рейнольдс жалел Маккинниса и в то же время радовался, что это случилось не с ним. Тут он сообразил, что у него все впереди. Ночь-то еще не закончилась. Пара LB-4 — это не пара пустяков.

И главное, все совершенно бессмысленно. Форовцы — сумасшедшие кретины. Ведь есть же другие пути, нормальные пути. Они не должны были делать этого. Вся симпатия, которую он когда-то испытывал к ФОР, сгорела в огне вместе с Маккиннисом, Трэйнором и другими его сослуживцами.

Форовцы заслужили той участи, которая им уготована. А Хартманн наверняка что-то для них приготовил. Сколько невинных людей погибло! И главное, совершенно напрасно. Из-за кучки отчаянных идиотов, которые решили пустить всем пыль в глаза, не имея ни малейших шансов на успех.

Затея была с самого начала обречена на провал. Бездарный, безнадежный план. Форовцы в принципе не могут победить в этой игре. Конечно, они могут его сбить. Как Маккинниса. Но есть ведь другие военные летчики, кроме него, другие самолеты. Все равно их догонят. А если они и сумеют долететь до Вашингтона, там их встретит кольцо противоракетной обороны. Хартманну пришлось попотеть, пропихивая этот проект в Конгрессе. Как оказалось — не зря.

Но даже если форовцы прорвутся, что из того? Неужели они и впрямь думают, что Хартманн сдастся, примет их требования? Исключено. Кто угодно, только не Хартманн. По-любому, форовцы проиграли. Если они одумаются и пойдут на попятный — им конец. Если они сбросят бомбы на Вашингтон, они, конечно, покончат с Хартманном — но ценой жизни миллионов своих же собственных сторонников. В Вашингтоне почти все население — чернокожие. Именно их больше всех среди тех, кто голосовал за ФОР в 1984 году. Он даже помнил статистику — около шестидесяти пяти процентов. Что-то в этом роде.

Короче говоря, происходящее — полная бессмыслица. Абсурд, которого не может быть. И все-таки он есть.

У Рейнольдса засосало под ложечкой. В иллюминаторе заметались тени и вспышки. Форовцы. Проклятые форовцы. Он вспомнил Анну и почувствовал острую, лютую ненависть к этим самолетам впереди, к людям, которые в них сидят.

— Не сводите с них глаз, — сказал Бонетто. — И держите ракеты наготове до моего приказа.

«Вампиры» увеличили скорость. Но форовцы не стали дожидаться, пока их атакуют.

— Смотри-ка ты! — раздался в наушниках возглас Даттона.

— Они расходятся, — откликнулся сквозь помехи Ранзик.

Рейнольдс посмотрел на экран радара. Один из бомбардировщиков начал резко снижаться, набирая при этом скорость. Он направлялся к скоплению облаков, которые колыхались в свете звезд. Второй бомбардировщик, напротив, поднимался вверх.

— Держаться всем вместе, — снова приказал Бонетто. — Они хотят разделить нас. Но у нас скорость больше. Сначала мы снимем одного, а потом догоним другого.

Они стали набирать высоту — крыло в крыло, но вдруг один самолет вырвался вперед.

— Даттон! — в голосе Бонетто прозвучала ярость.

— Я сделаю его! — крикнул Даттон, и его «Вампир» взмыл ввысь.

Из-под крыльев с ревом вырвались две ракеты. Казалось, бомбардировщику не уйти. И вдруг — он поджег обе ракеты лазерными лучами.

Даттон что-то орал, он уже не слушал приказов Бонетто, который пытался ему помочь.

На этот раз Рейнольдс видел все от начала до конца.

Даттон сильно оторвался от остальных и продолжал наращивать скорость — он хотел поближе подобраться к бомбардировщику, чтобы достать его лазерной пушкой. Ракет у Даттона больше не было.

Но дальнобойность лазерной пушки у бомбардировщика больше, и он первый навел ее на Даттона.

«Вампир» метался из стороны в сторону, то нырял вниз, то резко набирал высоту — Даттон пытался уйти из-под прицела лазерной пушки. Но компьютер бомбардировщика превосходил голову Даттона по быстродействию и цепко держал свою добычу, не выпуская.

И тогда Даттон сдался. Он перестал бороться, на прощание послал два сходящихся лазерных луча — просто так, без всякой цели, причинить вреда бомбардировщику они не могли. Еще мгновение — и раздался его отчаянный крик.

Самолет Даттона даже не взорвался. Он просто завалился на одно крыло, а потом вошел в штопор. Языки пламени лизали черный фюзеляж, прожигая дыру в черном бархате ночи.

Падения Рейнольдс не увидел. Голос Бонетто вывел его из транса этого ночного кошмара.

— Стреляем!