Неизвестно
Шрифт:
Но разве он один виноват?
Ведь и Софья давно подводила себя и его к черте, за которой им уже невозможно оставаться вместе. Да, они не сразу подошли к той черте... Они пытались как-то все уладить. Долго и упорно пытались.
И вот Софья решила вернуть себе то, что было утрачено ею с ним, с Григорием, и не только вернуть утраченное, а и приобрести все то, без чего жизнь не назовешь жизнью.
Чимита приехала на вокзал взять вещи в камере хранения. Она шла по тротуару к стоянке такси. Навстречу ей бежала запыхавшаяся женщина. Спросила у нее, прошел ли «пекинский» на запад.
— На запад?—удивилась Чимита. Она сама вчера приехала этим «пекинским».— Может, вам на восток? На запад проходил вчера, а следующий пройдет только завтра. ·
— Как вчера?— оторопела женщина.— Вы, гражданка, что-то путаете. Извините...
Пока Чимита ждала такси, та женщина вернулась.
— Вы опоздали на поезд?— спросила ее Чимита.
Женщине было жарко, она распахнула полы коверкотового пальто и размахивала ими, как веером. ·
— Пустое... Никуда я не опоздала,— ответила она со вздохом.
Низкое, с рваными тучами, небо клонилось над вокзальной площадью. Из водосточной трубы с бульканьем, со скачущими гребешками пены выбегал мутный поток. Прижатые, приглаженные, вымоченные насквозь, лежали молчаливые пески.
Какой-то звук — тонкий, со вздохами — выбивался из шума дождевой воды. Небо колыхалось от неспокойных облаков и воздух, казалось, двигался, будто вся эта разноголосица вокзальных шумов влекла его куда-то.
Чимита обернулась. У женщины тряслись плечи, бледные дряблые щеки в прозрачных каплях.
— Что с вами? Вам плохо?
— Ах, что там! Чего уж плохо?
И снова звуки дождя отодвинули все от них. Всюду капало, плескалось, журчало. Ничего другого нельзя было услышать. И под это капанье и плесканье все словно бы приглаживалось, прижималось к земле, становилось чище и обнаженнее, но уже без прежнего цвета и запаха.
Женщина вдруг заговорила тихо, задумчиво и отрешенно:
— Все вокруг для него — эти созвездия распустившихся колокольчиков и фиалок, лилий и яблоневых лепестков... Больше он ничего не видит. — Она прошептала, подавленно всматриваясь:— У него глаза пчелы! Да, да. Для него элементарная маргаритка излучает ультрафиолетовый свет. Этакие, знаете, кольца багряных крапинок. Никто того не видит.
Чимита тактично промолчала.
— А вы верно подметили, что со мной плохо,— продолжала женщина. — Он меня обманул с поездом. Это я про мужа... Распустившиеся колокольчики, маргаритки с ультрафиолетовым излучением... Извините меня. Он двоих детей променял на одну... маргаритку... Или на фиалку, или...— Она заплакала, всхлипывая и сморкаясь. — Я уж с ним и по-хорошему, и всяко. Не могу найти адреса. Был бы адрес... Теперь встречай хоть каждый «пекинский»
Чимита смотрела вдоль шоссе, ожидая, когда из-за поворота покажется такси.
Приглаженные, прилизанные пески не издавали ни звука и, как думалось Чимите. они уже никогда не выйдут из этого молчания. Дождь заколдовал их тут навечно. Она вспомнила, как пески пели в ночь ее приезда, но думать про это мешал голос женщины:
— А можно бы по-товарищески разобраться... Надо бы по-товарищески... Право, лучше бы по-товарищески обсудить и решить...
Ей стало жалко эту женщину, у которой беда и, видать, большая беда, если она стоит тут под шумами дождя и жалуется и просит кого-то о чем-то.
Чимита подошла к ней и предложила отойти под карниз крыши, где не сеяла дождевая морось. Женщина покорно согласилась, и там, согреваясь под защитой камня и железа, они обе мало-помалу разговорились.
Узнав, что Чимита землячка Шайдарона, женщина смутилась и почему-то быстро стала застегивать пальто. Она замолчала, думая о чем-то своем, а Чимита не нарушала ее раздумий, потому что понимала состояние собеседницы. Та только что сказала ей, что от нее уходит муж...
— Вы извините меня, милая девушка,— снова заговорила женщина.— Может быть, это и унижение с моей стороны... Хотя, конечно, унижение. Чего уж там! В моем положении раздумывать и выбирать не приходится. У меня дети. Ради детей... Только ради детей! Дело в том, что... мой муж собирается уехать с женой одного инженера из треста. Я была у этого инженера. Думала найти у него поддержку. А, по-моему, он вовсе и не помышляет удерживать свою жену от ужасного шага. Может быть... Милая девушка, извините. Очень неудобно... Так неудобно говорить вам. Нельзя ли как-то повлиять хотя бы на того инженера? Его фамилия Трубин.
— Но что я сделаю?— Чимита развела руками. — Разве я могу вам помочь?
— Поговорите с управляющим. Он вызовет Трубина. Убедит... Мужчина с мужчиной...
Женщина приложила платок к глазам.
— А вы сами сходите к управляющему. Почему бы вам не сходить?
— Неужели вам так трудно?
И вот уже нет для Чимиты никакого шума дождя. Остался в ушах только голос: «Неужели вам так трудно?» И жалости тоже нет. «Как она не понимает, разве можно просить, не зная, за кого?»
Чимита облегченно вздохнула: из-за поворота вывернулось такси.