Маркус отшвырнул мокрое белье, которым Гонория сбивала температуру, поэтому она достала из шкафа еще одну пару интимных принадлежностей, стараясь думать только о том, что они изготовлены из мягкого льна.

Гонория скрутила жгут и погрузила один конец в воду.

– Извини, Маркус, – прошептала она, потом осторожно коснулась раны мокрой тканью.

Он не шевельнулся.

Гонория вздохнула и посмотрела на ткань. Там были красные пятна крови и желтые – гноя.

Почувствовав уверенность в своих медицинских способностях, Гонория прижала чистый участок ткани к ране, нажав чуть посильнее, чем в прошлый раз. Кажется, Маркус ничего не чувствовал, и она повторила процедуру, а потом еще раз, пока чистой ткани не осталось совсем.

Гонория обеспокоенно оглянулась на дверь. Где миссис Уэдерби? Наверняка с горячей водой получится гораздо лучше. Но она все равно не остановится, пока Маркус ведет себя относительно спокойно.

Гонория подошла к комоду за следующей парой белья.

– Не знаю, что ты будешь носить, когда все это кончится, – пробурчала Гонория. – Снова в воду, – промочила она ткань, – и снова на тебя. – Она нажала сильнее, чем раньше. Необходимо нажимать на рану, чтобы остановить кровотечение, это она знала. Он, правда, в данный момент не истекал кровью, но лишняя осторожность не повредит.

– Не повредит, – обратилась она к Маркусу, все так же лежавшему без сознания. – Но сейчас тебе, конечно, будет больно.

Она снова намочила ткань, найдя чистый участок, потом переместилась к той части раны, которой до сих пор избегала. В верхней части припухлость была гораздо желтее и объемнее.

Гонория легко прикоснулась, стараясь не причинить боли, а потом, когда он только забормотал во сне, нажала чуть-чуть сильнее.

– Шаг за шагом, – прошептала она, – шаг за шагом.

Она может это сделать. Она может помочь ему. Нет, она может вылечить его. Как будто вся жизнь вела ее к этому моменту.

– Вот почему в прошлом году я не вышла замуж, – сказала она ему. – Я бы не смогла быть здесь и ухаживать за тобой. – Она немного подумала. – Конечно, можно сказать, что тогда ты и не оказался бы в такой ситуации. Но я не буду задерживаться на этой мысли.

Она продолжила свою работу, осторожно очищая рану, потом сделала перерыв и помассировала себе шею.

Гонория опустила взгляд на ткань в руках. Все так же отвратительно, но ее это уже не заботило.

– Вот видишь, – обратилась она к нему, – значит, я уже приобретаю навык.

Она и сама так думала. Гонория пыталась вести себя, словно все так и должно быть, но вдруг, как раз после того, как она сделала это смелое заявление, он страшно закашлялся. Наполовину охнул, наполовину захрипел, и ее вдруг охватила паника.

Маркус может умереть. Реальность этого внезапно поразила ее. Он может умереть, и тогда Гонория останется совершенно одна. Не то чтобы в последние годы они часто видели друг друга, за исключением, конечно, последних нескольких недель.

Но она всегда знала, что он где-то есть. Мир, в котором где-то там есть он, просто был лучше.

А теперь он может умереть. Ей будет плохо без него. Как она не понимала этого раньше?

– Гонория!

Гонория повернулась. Ее мать ворвалась в комнату.

– Я пришла, как только узнала, – произнесла леди Уинстед, поспешно подходя к кровати. Потом она увидела ногу Маркуса. – О Боже.

Гонория почувствовала, что из ее горла готов вырваться хрип. Она однажды видела такое выражение на лице матери. Гонории было двенадцать лет, и она упала с лошади. Ей самой казалось, что все нормально. Она пришла домой вся в синяках, на лице кровоточила ссадина.

А потом она увидела мать и выражение ее лица и начала кричать.

Сейчас Гонория чувствовала себя так же. Ей хотелось кричать. Боже, ей хотелось только отвернуться и рыдать, рыдать, рыдать.

Но она не могла позволить себе этого. Маркус нуждается в ней. Она должна сохранять спокойствие.

– Миссис Уэдерби пошла за горячей водой, – сказала она матери. – Она скоро вернется.

– Хорошо. Нам понадобится много горячей воды. И бренди. И нож.

Гонория удивленно посмотрела на мать. Леди Уинстед говорила так, как будто знает, что делает. Ее мать.

– Доктор захочет отнять ему ногу, – мрачно произнесла леди Уинстед.

– Что? – Гонория даже не думала о таком варианте.

– И будет прав.

Сердце Гонории остановилось. Леди Уинстед продолжила:

– Но еще не все потеряно.

Гонория смотрела на мать. Она не могла вспомнить, когда в последний раз слышала, чтобы мать говорила так решительно. Когда Дэниел сбежал из страны, он забрал с собой частичку матери. Она не могла посвятить себя ничему и никому, даже дочери. Она больше не могла принимать решений, ведь это значило бы принять жизнь, как она есть – без сына, уехавшего, возможно, навсегда.