Удобного момента, чтобы пересечь дорогу?

Человека?

Знака свыше?

Слабо громыхнуло, как если бы там, наверху, захлопнулись створки врат небесных. И редкий осенний дождь все же хлынул на землю. Потемнело. И розовый цвет превратился в серый. Девушка стала еще скучнее. А машины исчезли, и тогда она решилась, бегом бросилась через дорогу.

Человек выругался: неужели его заметили? Но зачем бежать? Почему она просто не подошла? В их встрече не было бы ничего предосудительного. И что теперь? Бежать за ней? Догонять тающий маяк?

Как глупо.

Он дождался зеленого света и смело шагнул на зебру. Дорога наполнялась водой, которая стекала от центра к обочине. Плыл мелкий городской мусор, спеша нырнуть в зевы водостоков.

Когда-то человек пускал кораблики и смотрел, как они тонут. Он вообще любил воду и сейчас, на дожде, не спешил разворачивать зонт или хотя бы надевать шапку.

Все-таки у него получилось догнать девушку. Та убежала недалеко – до ограды парка, где и стояла, нервно поглядывая на часики. Определенно она ждет. Но кого? И дождется ли?

Человек не знал. Он спрятался в плети дождя и улыбнулся, вспомнив одну виденную ранее картину – тигр в бамбуковых зарослях. Полоса к полосе, свет к тени, а тьма к свету. И вот уже неясно, где в этом множестве теней и света – тигр.

И пусть дрожит беспечная лань.

Она и дрожала. Курточка, верно, промокла. Штанишки прилипли к худым ногам, а кроссовки разбухли. Но девушка не спешила уходить. Она стояла, терпелива, неподвижна. Бледна. И лишь заметив кого-то в дожде, встрепенулась.

Человек подошел ближе. Он не боялся быть замеченным: усилившийся дождь и сумерки служили ему надежным покровом. И точно так же скрывали они того, кто явился к парковой ограде. Видны были лишь черный зонт преогромных размеров и черный же плащ.

– Ты… ты пришел! – Девушка говорила громко, и голос ее был хрипл. – Я боялась, что не придешь.

Она нырнула под зонт и прижалась к тому, чье лицо оставалось невидимым.

Человек также не слышал, что ответили ей.

– И зачем сюда? Гулять? Такой погодой? Да я замерзла как собака…

Но все же она смирилась и направилась ко входу в парк.

– Мы могли бы и дома… Нет, я все понимаю. Ситуация не та, но… представляешь, мы с Ванькой рассорились. Кто? Я же тебе говорила – брат мой. Он хороший, только не понимает…

Человек двинулся следом. Он шел, стараясь держаться тени, а заодно не терять из вида парочку, скрытую зонтом, чьи серебряные спицы ярко блестели.

В парке было темно. Фонари горели один через два, и блеклый свет их был отвратителен. Тот, с зонтом, тоже избегал фонарей. Он вел девушку в глубь парка, мимо уснувших качелей, мимо вагончика-кассы, запертой до весны, мимо древнего тира и древних же тополей. Деревья прислушивались к разговору.

– Нет, конечно же, я ничего не говорила… я же не дура. Я все понимаю. Когда придет время… только когда оно придет? Посмотри на него! Он ведь сам… он должен понять! Чем я хуже Полинки? А ты?

Он бормотал в ответ что-то успокаивающее и вел дальше, в сумрачные владения колючих тернов, низких яблонь и лишайных рябин в рубиновых серьгах переспелых ягод.

– Тебе самому-то не надоело притворяться?

Черный зонт развернулся, заслонив парочку от наблюдателя, а потом и вовсе выпал из ослабевшей руки. Мужчина и женщина стояли под дождем, глядя друг на друга, не видя никого и ничего.

Человек прицелился. Сквозь призму фотоаппарата мир обретал четкость. Щелчок, растворившийся в шорохах, и выражения лиц запечатлеваются в цифровой памяти. Еще щелчок, для нежного прикосновения к ее щеке. И последний, на прощальный поцелуй.

Трех кадров более чем достаточно. И человек отступает в дождь.

Теперь он точно знает, где взять деньги. А при умелом подходе их хватит надолго…

В промокшем унылом парке, среди пластиковых лошадок и замерзших лодочек, мужчина уговаривал женщину подождать. Еще немного. День, два… месяц.

Другая встреча состоялась в кафе. Женщина пришла раньше и заняла столик между двумя колоннами, ввиду близости своей к кухонным помещениям весьма неудобный. Меню она изучала пристально, но заказала лишь кусок творожного пирога и кофе.

Мужчина появился спустя четверть часа. Он вошел, громко хлопнув дверью, потом не менее громко отфыркивался, раздевался, путаясь в рукавах модного серого пальто и неуклюже засовывал шапку в рукав под презрительным взглядом гардеробщика.

Посетитель явно был непривычен к подобным местам. Присев за столик – женщина подвинула недопитый кофе поближе к себе, – он водрузил на стол локти и сказал официанту: