Шрифт:
Жаль.
– Далматов, ты меня пугаешь. – Саломея убрала рыжую прядку с глаз. – А если бы они на тебя бросились?
– Ты бы меня спасла.
Она лишь хмыкнула, но больше ничего не сказала. Сидела близко, как-то слишком уж близко. Теплая. И пахнет сливочным маслом, ромашкой, весной. Когда наклоняется – а она не умеет сидеть прямо, все время горбится, смешно вытягивает шею, – то свитерок ползет вверх и становится видна полоска золотистой кожи с веснушками.
Смотри, пока есть возможность. Заполняй подотчетные книги памяти, будет потом что перечитывать.
Файлов на флешке оказалось несколько.
Копия старого дела. Желтые листы, синие чернила. Местами отсканировано так, что текст почти нечитабелен.
Заключение судмедэксперта: смерть в результате повреждения шейных позвонков, полученного при падении с высоты, не превышающей высоту человеческого роста.
Черно-белые фотографии. Склон. Железная дорога. Трава серая, небо – белое, а солнце и того белее. Крупный гравий. И широкая полоса примятой травы.
Тело не перемещали.
Показания свидетелей.
Фотографии.
– Милослава? Это ведь она? – Саломея придвигается еще ближе, прижимая бедро к бедру, локоть к локтю. Жар ее тела мешает думать. Нельзя было связываться с Саломеей Кейн.
– Она.
Овал лица. Густая челка до самых бровей. Длинный нос и дуги ресниц. Пухлые губы поджаты. Девушка выглядит злой.
– Погоди. Верни. Она убила?
– Скорее всего.
– Или несчастный случай. Гнался за ней. Поскользнулся. Упал. Свернул шею. Все логично.
– Но? – От звука ее голоса по коже бегут мурашки.
Сосредоточься, Далматов, пока твоя голова еще при тебе.
– Не знаю. Просто ощущение. Убийство… любое убийство… оно все меняет.
Илья кивает: это правда. Мир остается прежним, но все-таки немного иным. А потом это «немного» разрастается. И однажды ты понимаешь, что теперь – все другое.
Следующий файл. Список студентов четвертого курса, пребывавших на практике в селе Озерцы Гарочанского района.
Фамилии, фамилии… и нужная имеется.
Копия заявления из ЗАГСа.
Пулеметная очередь. Вой рисованного зверя. Хохот. Мат. Девчачьи визги. Подвальные игры виртуальных миров. Им далеко до реальных.
– Ты когда понял? – Шепот Саломеи теряется среди прочих звуков, и ей приходится наклоняться к самому уху.
И последний файл: экспертное заключение и сертификат, подтверждающий право собственности. Вот и все. Или почти все.
Не опоздать бы.
Глава 7
О любви и не только
Дорога. Напряженное молчание Милославы. Собственные мысли. Андрюшка лгал. Он всем лжет, но никто не обижается. И Лере не надо. Она ведь знала, что все – ложь, с самого начала. Но захотела поверить. И вот теперь получает, что заслужила.
– Уже скоро, милая. Потерпи. – Милослава оставляет машину у подъезда, открывает дверь и помогает Лере выйти. – Идем. Сейчас лифт вызовем…
Приезжает. Останавливается.
Раскрываются двери. Внутри пахнет елью и мандаринами, как на Новый год, но еловые лапки напоминают – похороны скоро. К похоронам готовятся. Лера знает, сколько всего надо сделать, но Милослава почему-то не делает.
Наняла кого-то? Скорее уж Герман нанял.
– Пойдем, пойдем… – Милослава тянет в квартиру и помогает разуться. – Тебе отдохнуть надо.
Пусто как. В этом доме много места, но люди мешают друг другу.
– А где все?
– В морге, наверное, – небрежное пожатие плеч. – Иди, солнышко, полежи часик. Или, если не устала, помоги мне? Надо хоть бутербродов сделать. А послезавтра похороны, поминки… ужасно. Бедный мой Кирочка!
На кухне стерильная чистота. Хлопает холодильник. Ложится на каменную столешницу палка сухой колбасы, батон хлеба, масло.
– Нож-то удержишь? Вот и умница. Ты, главное, ни о чем не думай.
Лера и не думает. Она молча кромсает хлеб, колбасу, огурцы… лезвие у ножа тонкое, острое.
Андрюшка – лжец.
– Вот умница, – Милослава отбирает нож. – Иди, приляг. А вечером все обсудим. Давай я тебе травок заварю? Успокаивающих?
– Не надо.
– Ну конечно, надо! Или ты боишься, что я тебя отравлю? Глупость какая…
Неровный смех. И травяной чай, который Лера пьет. Ей все равно, даже если Милослава ее отравит.
До комнаты Лера добирается сама. Она распахивает шторы, впуская скудный свет. Его так мало… что она делает в этом чужом доме? В чужой игре? Среди забытых вещей, которые жалко выбросить, и они копятся, копятся… скоро вещей станет столько, что для Леры не останется места.