Андрей усмехнулся — как он и предполагал, в кошельке оказалась медь, на три гроша от силы.

Проверяя реакцию трактирщика, Никитин взял другой мешочек, однако вместо больших и тяжелых кругляков его пальцы нащупали маленькие и тонкие монеты, определенно серебряные.

«Монет двадцать… Да тут на злотый!»

Радостная мысль мгновенно согрела душу, но он также успел разглядеть алчный блеск в глазах трактирщика.

— Конечно, понравится, ваша милость!

Хозяин снова залебезил, чуть ли не запрыгал от услужливости, бросив при этом на веснушчатую служанку, что жадно задышала за плечом Никитина прямо тому в ухо, свирепый взгляд.

— Вас здесь обиходят и обогреют, ваша милость. У меня приличное заведение!

— Ах, ваша милость! Позволь, я тебе вина налью?!

— Наливай, красавица!

Служанка навалилась Андрею на плечо большой, но по-девичьи тугой грудью. Он моментально взмок, чувствуя, как по спине потекли горячие капли пота.

Помимо воли, его прямо заколотило от бешеного желания, словно мальчишку, что первый раз в жизни прижался к горячему женскому телу и затрясся от вожделения.

Краем глаза Никитин посмотрел на Велемира — парень, совершенно не стесняясь, ущипнул крепкими пальцами за ягодицу другую девку.

Та игриво засмеялась и тут же плюхнулась рядом с ним на лавку и, недолго думая, присосалась к чаше с вином.

«Процесс пошел. Лишь бы гонорею от нее не подхватить. Вроде пока болезней таких нет, их конкистадоры в Европу завезли… Хотя, кто его знает? Нет, не подхвачу, но деньжата надо держать поближе, незачем девку на кражу соблазнять».

Мысли и желания Андрея приняли сугубо направленный, прикладной характер. Стало совсем невтерпеж от охватившего желания, он схватил девчонку за руку:

— Покажи нашу комнату, я доспех сниму.

— Хорошая комната, ваша милость!

Девица на секунду крепко прижалась, и Никитин снова стал обливаться потом, чувствуя зуд нетерпения.

Все слова были стары как мир, мужчина и женщина вечно ведут свою игру. Что солдату надо, чтобы выбить из памяти кровь и смерть, через которые идет? Правильно — водка и бабы, и побольше того и другого, и вместе, чтоб ядреный коктейль был.

За эти дни Андрей озверел душой — он видел сотни смертей в заброшенных селениях, смотрел на скорбные останки. Да сам вчера двоих убил, до сих пор чувствуя запах пролитой дымящейся крови.

Моралисты могут сказать, что это продажная любовь, но будут в корне не правы. Им самим повоевать надо, вонью потрохов да пороха подышать, и вот тогда, если бы в живых остались, трижды подумали бы, стоит ли с таким грузом на душе в семью идти да на жену с детьми взваливать.

А с доступными девками намного проще — и ты груз с души скинул, и они его близко не приняли. Так и упадет кровавая ноша на сыру землицу, водкой политая, смешавшимся потом разгоряченных женских и мужских тел сдобренная. И сгинет, не причинив никому вреда…

А если в душе эту тяжесть носить, да еще копить, то рано или поздно она солдата придавит — или «крышей» съедет, или таких дел наворочает, что за жизнь не отмолишь…

Девка, цепко уцепившись за мужчину, словно клещ, буквально поволокла его на второй этаж по скрипучей лестнице.

Никитину даже смешно стало — оказывается, девки иной раз мужиков хотят намного больше, чем они их. Хотя тут дело не в нем, а в его кошельке.

В голове закрутились строчки из одной веселой песенки про золотой дублон: «Дамам он особо дорог, тут ему отказов нет. Знать, не хочет отговорок, этот желтый сердцеед». Но и на серебро, как выяснилось, здесь охотницы тоже находятся…

ГЛАВА 4

Андрей подошел к окну, довольно хмыкая и лениво почесывая пальцем голую грудь.

Еще бы — все началось прямо с порога, девка повела себя так, словно весь последний год в секте духоборов провела.

С него шустро доспехи и одежду сняла, да с себя все настолько быстро скинула, что легко побила казарменные нормативы по «отбою».

И такое ему устроила, что Никитин в конце-концов искренне взмолился, ведь не машина же он и не мальчик, чтоб за час столько заходов делать. Досуха выжала, как губку…

Вот только привычного стекла в узком оконце не имелось — сквозь грязную толстую пленку, то ли бычьего пузыря, то ли еще чего непонятного, посмотреть, что творилось во дворе, было невозможно.

Там царило сплошное оживление — суета бегающих и снующих людей, ржание лошадей, громкая разноголосица, блеяние тащимых на жаркое баранов, отблески красного света от многочисленных зажженных факелов. Явно кто-то приехал, и не один, с обозом, не маленьким.

— Нужно сходить на разведку, посмотреть на новых постояльцев… — задумчиво пробормотал Андрей.