Нахлынуло воспоминание. Оружие, стрельба, смерть… Тергуд-Смит. Ведь все это было сделано под его руководством. Ян стиснул зубы. Двора увидела, как он сдавил пальцами поручень.

— Мне ничего не рассказывали, никаких подробностей, — сказала она, — только то, что погибла при исполнении… Вы… Вы любили ее?

— Это так заметно?

— Мне заметно. Я тоже ее любила. Вы мне можете рассказать, что тогда произошло?

— Конечно. Все очень просто. Мы пытались выбраться из страны. У нас не было никаких шансов, нас предали с самого начала, — но она об этом не знала. И вместо того чтобы сдаться, стала стрелять, вынудила их стрелять в ответ — и погибла, чтобы никого не выдать. Как раз это самое страшное. Потому что они и так все знали.

— Я ничего об этом не слышала. Ужасно! А для вас еще ужаснее: ведь вы остались жить с памятью об этом.

— Да, верно. Но тут ничего не попишешь, нам ее не вернуть.

Больше он ничего не сказал, не хотелось откровенничать. Да, физически ее убил Тергуд-Смит и Британская Безопасность; но предали ее свои, ее собственная организация, здесь, в Израиле… По крайней мере так сказал тогда Тергуд-Смит. Где правда? Надо постараться выяснить правду, прежде чем иметь дело с этими людьми.

Вездеход двинулся дальше. Дорога была трудной; они почти не разговаривали, погруженные в свои мысли. Песок сменился каменистой поверхностью, потом снова пошли пески, потом начались пологие низкие холмы… Появились дорожные указатели на еврейском языке, и он понял, что они въехали с Синая в Израиль.

— Далеко еще?

— С полчаса, не больше. Мы едем в Беэр-Шеву, он ждет вас там.

— Кто «он»?

Двора не ответила.

Теперь они двигались по мощеной дороге, мимо пыльных деревушек, среди поливных полей. Пустыня внезапно кончилась, сменившись пышной зеленью. Впереди, по ту сторону долины, показался небольшой городок; но, немного не доехав до него, они свернули. По узкой извилистой дороге наверх, к одинокой вилле, окруженной густым садом.

— Сумки свои оставьте. — Двора спрыгнула с сиденья и потянулась. — О них позаботятся. А коробку возьмите с собой. Он ее ждет.

Откуда-то появились двое молодых людей и помахали Дворе… Ян прошел за ней следом через прохладный дом на террасу, выходившую на долину и городок за нею. Навстречу им поднялся старик лет за восемьдесят, худющий, как рельс.

— Шалом, Ян Кулозик, — сказал он сильным и звучным голосом, неожиданным для такого глубокого старика. — Я — Амри Бен-Хаим. Садитесь, пожалуйста.

— Значит, Двору послали меня встречать не по случайному совпадению?

— Нет, конечно.

— Тогда вы должны мне кое-что объяснить, — сказал Ян, по-прежнему стоя.

— Разумеется. И я полагаю, что начать наш разговор вы хотели бы именно с этого.

— Я хочу, чтобы Двора все слышала.

— Само собой, как раз потому она и здесь. Но теперь, быть может, присядем?

Ян решил не упорствовать и опустился на один из плетеных стульев. На столе стоял кувшин с холодным лимонадом, и он с благодарностью принял большой стакан. Быстро осушил — его наполнили снова… Но сидел он напряженно. Металлическая коробка, защищенная взрывным устройством, лежала у него на коленях; надо было отдать ее, — но ему хотелось сначала услышать, что скажет Бен-Хаим.

— Вы знаете, кто такой Тергуд-Смит? — спросил он.

Амри Бен-Хаим кивнул:

— Прежний шеф Британской Безопасности. За последние несколько лет он поднялся еще выше и сейчас, вероятно, стал главой Безопасности всего мира. Быть может, его положение еще значительнее: мы знаем, что он непосредственно связан с военными в Объединенных Нациях.

— Вы знали, что он мой зять? Что это он выследил нас с Сарой — и что ее убили в его присутствии?

— Да, все это мне известно.

Так. Ну, теперь начинается самое главное. Ян аккуратно поставил на стол стакан и постарался говорить помягче, однако его слова все равно оказались достаточно резкими:

— Очевидно, Тергуд-Смит знал о лондонской группе Сопротивления с самого начала. У него там были свои люди, он следил за каждым шагом организации и мог арестовать любого, когда ему было удобно. Он знал, что Сара израильтянка. Она умерла, чтобы сберечь эту тайну. Была уверена, что, если откроется ее национальность, — ваша страна пострадает. Но ее жертва оказалась совершенно напрасной, потому что он не только знал все, но и утверждал, что работает в контакте с вашим правительством. Он сказал мне, что вы выдаете каждого израильтянина, который пытается что-то делать самостоятельно за пределами вашей страны. Это правда?

— И да и нет, — ответил Бен-Хаим.

— Не слишком понятный ответ.

— Я попробую объяснить. У нашей страны очень сложные отношения с блоком сильных государств, которые действуют под именем Объединенных Наций. Во время Регрессии они напрочь забыли о Ближнем Востоке. Как только нефтяные скважины иссякли, они с радостью отвернулись от нашего беспокойного региона. Освободившись от внешнего вмешательства, Израиль в конце концов смог установить здесь мир. Ну конечно, как только великие державы ушли, сразу началась война. Арабские правительства тотчас нашли применение импортному оружию, но, естественно, выдохлись без дополнительных поставок. Мы потеряли многие тысячи людей, но все-таки выжили. Потерпев поражение здесь, они вспомнили свои старые традиции — переругались и передрались друг с другом, как это всегда бывало прежде. Джихад, священная война, разгоревшись в Иране, докатилась и до наших границ. Ее мы тоже пережили. В конце концов их религиозный фанатизм оказался задавлен голодом: люди начали умирать от истощения и болезней. И тут мы пришли им на помощь. В отличие от великих держав, мы никогда не пытались насадить в этой части мира интенсивно-машинное потребительское общество западной ориентации. Оно не подходит к местным условиям. Мы сделали совсем другое — развили и улучшили древние сельскохозяйственные технологии при одновременном внедрении новых, применимых в нашем регионе, таких как опреснение морской воды.